– Нет, не понимаю я тебя, - с натугой пропыхтел Далан, упираясь ногой брату в поясницу и всем телом откидываясь назад, затягивая непослушный ремень.
– То чуть что - в рыло суёшь. А то - гляди ты!
– в спасители дам в беде записываешься. Ну, где логика?

– Логика в том, что ты не дама в беде?
– задумался принц.

– Можно подумать, от тебя я один получаю…

Юный герцог поднатужился и… ремень лопнул. Красавец шлёпнулся на вытоптанную траву, треснулся затылком и остался лежать, задумчиво разглядывая редкие облака. К счастью, его брат, сосредоточенный на застёгивании ошейника, казуса не заметил.

– А кто ещё от меня получает? В последнее время… Да в последнее время я себя веду как монашка!

– Из храма на островах, - согласился Далан, поднимая руку и сосредоточенно разглядывая оборванный конец ремня.
– Рука, нога, мозги на стене. Кий-я!

– У тебя удивительный талант пороть чушь, - Его Высочество обернулся, не без интереса разглядывая блондина, растянувшегося в пыли.
– И быть дураком.

– Это не талант, - прокряхтел красавчик, с трудом поднимаясь и потирая ушибленные мягкие места. А, заодно, и пряча в шоссы попорченную застёжку.
– Это дар, Отцом данный.

О том, что на спине принца образовалась ничем не прикрытая щель, герцог предусмотрительно сообщать не стал. Зачем расстраивать воина перед схваткой? Ему нужно полное сосредоточение и спокойствие. В конце концов, Его Высочество ни какой-нибудь трус, чтобы поворачиваться к врагу задом. А Дарин и так поглядывал на братца с подозрением.

– Итак, напомни мне план, - быстро заговорил юный герцог, суетливо поправляя кольчугу, виднеющуюся из-под нагрудника.
– Ты выступаешь инкогнито, неся цвета герцогини и во всеуслышание заявляя, что она дама твоего сердца. Тем самым вызываешь ревность супруга. Он вспоминает, что, вообще-то, женат. Любящие сердца воссоединяются. И герцогиня нам рассказывает, где мы можем найти эту Нечистым проклятую повитуху. Я все правильно понял?

– Понял ты все правильно, ­­­- недовольно отозвался принц, которому план не пришёлся по душе.

Не потому, что Его Высочеству предстояло принять участие в турнире. Кто же из настоящих героев откажется лишний раз продемонстрировать своё умение и храбрость? А потому, что Дарин всерьёз сомневался в успехе мероприятия. Он и сам не раз становился мишенью для женского коварства. В смысле, предполагаемой мишенью. Потому что ни одной из обольстительниц не удалось вернуть внимание Великолепного путём какой-то там ревности - чувства для мужского понимания смутного, а потому не существующего.

А принц привык доводить до конца все, за что брался. Потому ситуация у него и не вызывала симпатии. Его Высочество пребывал в глубокой уверенности: появление «соперника» вызовет у неверного герцога примерно столько же эмоций, как и пролетающая мимо муха. Но, с другой стороны, гарантий удачного завершения мероприятия красавица с него и не требовала. Собственно, она и просила лишь изобразить собой пылко влюблённого кавалера. Все остальное Дарина не касалось.

– Пошли, скоро наш выход.

Далан подал брату шлем и взял коня за удила. К счастью, копья предоставлял устроитель турнира. А то пришлось бы разориться ещё на десяток золотых.

На самом деле им пришлось даже поторапливаться, потому как глашатай уже надрывал глотку, выкрикивая имена новых поеденищиков: графа Как-то-там и рыцаря Инкогнито. Собственно, эти самым Инкогнито и являлся Дарин. Точнее, одним из десяти или чуть больше господ, по тем или иным причинам предпочитающим оставаться неузнанными.

Хотя, по большей части, у всех причина оставалось одной и той же. Вместо того чтобы доказывать свою доблесть, храбрые кавалеры должны были находиться в другом месте: на службе короля, в армии, супружеской постели или где-либо ещё.

Взгромоздясь на коня - к счастью, своего собственного - принц подхватил поданное служкой копье и щит (арендованный вместе с доспехами) и, как полагалось, объехал ристалище по кругу, сопровождаемый завываниями глашатая, повторяющего одно и то же. Видимо, паренёк решил докричаться до столицы. И у него имелись все шансы осуществить задуманное.

Рядом с господской ложей Дарин остановился. И в очередной раз подивился разнообразию вкусов. Поразить его сумели все присутствующие. И герцогиня, скромно сидящая у самого полога. Пожалуй, такая красавица, как она, могла бы и не страдать по собственному мужу, больше всего смахивающему на раскормленного кота. Причём раскормленного до такой степени, что не мог сидеть в кресле. Герцог гордо полулежал, выпятив тугое, даже на вид пузо, как иная кокетка груди.

Изумил сам хозяин торжества, предпочётший жене - дамы редких достоинств - доедаемую малокровием плоскогрудую девицу с низеньким лобиком истинной блондинки. Вся сомнительная прелесть которой заключалась исключительно в её молодости. Но и сама прелестница удивляла. Судя по тонким чертам, осанке и отрепетированным жестам, юная возлюбленная род вела из высшего сословия. И что она нашла в этой бочке с салом, оставалось загадкой.

Вот уж поистине: на вкус и цвет все цветы разные.

Но, удивляясь, принц не забыл и о своих прямых обязанностях. Приложив закованную в латную перчатку руку левой стороне панциря, он наклонил копье. Девица, мило улыбаясь, не разжимая губ, как это делают все обладательницы плохих зубов, поднялась с кресла, подхватив с колен целую охапку лент. Но Его Высочество, не без здорового злорадства, покачал головой.