Откашлявшись — в горле у меня пересохло, — я спросила:

— Кто там?

Мне ответил знакомый голос:

— Агнесса, не бойся, это я, Сергей Крутиков. Марк у тебя? Я должен забрать у него машину и ключи от квартиры — он, кроме своих, захватил еще и мои.

Я выругалась про себя и открыла дверь. На пороге стоял Сергей. Вид у него был смущенный.

Зато Марк не растерялся.

— Привет, Сережа. Где же ты ночевал?

— В офисе. Ничего страшного, у меня было много дел. Отдай мне ключи, и я пойду, не буду вам мешать.

Бедный Сережа! Мне стало его жаль — так ему было неловко. Он изо всех сил старался не замечать ни моего растерзанного вида, ни того, что брат его был почти голым, но это ему плохо удавалось. Я разозлилась на себя — я-то почему смущаюсь, в конце концов, мы с Марком все-таки супруги, хоть и бывшие.

Марк вернулся в комнату и принялся быстро одеваться.

— Нет, Сережа, я поеду с тобой. Агнесса, не обижайся, мне действительно надо идти. — Уж он-то ни капельки не смутился, наоборот, от него так и разило самодовольством.

— Тогда я пойду приготовлю кофе.

Я пошла на кухню, пригласив Сергея следовать за собой, но он предпочел зайти в комнату и о чем-то там шептался с Марком.

Закрыв дверь, я варила кофе, стараясь ни о чем не думать. Мне было слышно, как спустили воду в туалете, потом заструилась вода в ванной. Наконец в кухню вошел Марк, лицо его сияло, а глаза смеялись. Вид у него был совсем свежий, а то, что он небрит, не бросалось в глаза — как у всех блондинов, щетина у него на лице растет, медленно и притом совсем светлая. Он залпом выпил чашку только что вскипевшего кофе — меня удивило, как он при этом не обжегся, — нежно чмокнул меня в нос и сказал:

— Пока, Аньес. Скоро объявлюсь. Не делай без меня глупостей, — и был таков.

Сережа попрощался со мной уже с лестничной площадки.

Закрыв за ними дверь, я сладко потянулась. Все мое тело пело, на душе было безоблачно, будто не было этого кошмара и никакие убийцы за мной не охотились. Сейчас я об этом совершенно забыла. Я уже давно не пребывала в таком чудесном настроении, мне даже показалось, что на улице светит солнышко, хотя на самом деле моросил мелкий противный дождик. Господи! Много ли мне нужно для счастья — всего лишь провести ночь с бывшим мужем! Я пыталась отругать себя — подумаешь, встретились двое когда-то близко знавших друг друга людей и переспали вместе, но здравые слова сегодня меня не отрезвляли — я все равно пребывала в эйфории, я летала и никак не могла опуститься на землю.

Зайдя в ванную, я рассмеялась: в стаканчике, где стояли зубные щетки, осталась только одна — моя, красная, а Петина бесследно исчезла. Присмотревшись повнимательнее, я обнаружила, что пропали и Петины безопасная бритва и тюбик с кремом для бритья. Пропавшие вещи я обнаружила в мусорном ведре под мойкой, причем Петина зубная щетка была к тому же еще и сломана. Подумать только, я даже не заметила, как Марк успел все выбросить! Да, мой милый Марк в своем репертуаре.

Кстати, как он догадался, какая щетка моя, а какая чужого мужчины, чье пребывание в моем доме он явно посчитал лишним? Значит, он не забыл про мое пристрастие к ярким краскам и особенно к красному цвету. Может быть, работа в детективном агентстве как раз для него, размышляла я, развалившись в кресле и медленно цедя кофе из своей любимой чашечки.

Но долго нежиться в этом приятнейшем состоянии духа и тела мне не дали. Этот проклятый телефон снова зазвонил, и я поняла, что мои каникулы кончились. Меня вызывали к Аргамаковым.

Виолетту наконец выписали из больницы, и Николай Ильич решил приняться за лечение жены всерьез, а для этого пригласить лучших профессоров. Сегодня ожидался первый такой визит, и по его высочайшему повелению должны были присутствовать и мы с Рафаилом.

Профессорша, светило, как сказали Аргамакову, мировой величины, должна была приехать в двенадцать. Поэтому и я, и Рафаил ожидались в их квартире на набережной в полдвенадцатого.

К тому времени, как за мной заехал Витя, я уже была готова. Витя, как всегда неразговорчивый, был особенно угрюм. В апартаментах же Аргамаковых царила мрачная, угнетенная атмосфера, но сегодня на меня это не подействовало — если уж я в таком великолепном настроении, то ничто не может мне его испортить.

В передней меня встретил помятый и небритый Рафаил; в свое оправдание он сообщил мне, что жена его и старшая дочь подхватили какую-то инфекцию и лежат в постели с температурой под тридцать девять, и только прямой приказ Аргамакова вытащил его сегодня из дома. Да, банкир умел командовать.

Виолетта, одетая в небрежно запахнутый бархатный темно-вишневый халатик, валялась на софе в своей комнате. Она была бледна, под глазами у нее были темные круги, но это ее ничуть не портило, наоборот, придавало ее красоте какой-то трагический, чуть ли не демонический оттенок. Смотрела она на меня исподлобья, так что я почувствовала себя неуютно, настолько мое внутреннее состояние не гармонировало с ее страдальческим видом, впрочем, она скорее не страдала, а злилась на весь мир. Перебросившись с ней парой вежливых, но ничего не значащих слов, я уткнулась в валявшийся на столе французский журнал мод.