— Леша! Леша, назад!

Огромный бобтейль на кого-то кидался в темноте. Я знала Лешин характер — он не слушался Люду в условиях самых мирных, а сейчас он ей не подчинится ни за что.

Задыхаясь, я попыталась ей объяснить, на кого напал Леша. Она остановилась, и тут я схватила ее за руку и потащила к ближайшему подъезду, над которым горела тусклая лампочка. Леша умчался куда-то далеко, и его лай доносился до нас с другой стороны двора. Наконец минут через пять он вернулся, гордо неся свою кудлатую голову, все еще потявкивая густым басом. Я обняла его за шею, и он принял мою благодарность как должное.

— Леша, Лешенька, спаситель мой…

Мы медленно пошли вдоль дома к моему подъезду, причем на этот раз Леша держался возле нас, как будто выполнял команду «рядом», которую при других условиях он бы просто не слышал. Сердце у меня бешено колотилось, дыхание никак не успокаивалось, и я мысленно ругала себя за безрассудство — могла бы вполне обойтись сегодня и без еды, ничего бы со мной не стало. Внезапно Леша опять с лаем бросился вперед, мы побежали вслед за ним и увидели, что он уже положил лапы на плечи высокого мужчины в длинном плаще, который стоял возле моего подъезда. Люда с криком:

— Фу! Назад! — отважно вцепилась в его шерсть, оттаскивая здоровенного пса, и тут же оправдывающимся тоном добавила: — Не бойтесь, он не кусается. У него сегодня нервы не в порядке.

Свет фонаря упал на лицо мужчины, и я его узнала: это был Аркадий. Лицо его в полумраке казалось очень бледным.

Люда продолжала извиняться:

— Вы не думайте, вообще-то он воспитанный, но просто сейчас возбужден. Вообще-то он герой — только что спас Агнессу от каких-то хулиганов… Вообще-то…

Ей наконец удалось прикрепить поводок к затерявшемуся в густой шерсти строгому ошейнику, и она потащила его прочь. Леша упирался и грозно рычал, поглядывая на Аркадия, — или мне так казалось, потому что глаз как таковых у него совсем было не видно.

Взволнованная и смущенная, Люда попыталась увести пса, но не тут-то было — Леша упирался изо всех сил и, сильно дернув, заставил Люду выпустить поводок и прыгнул на Аркадия; тот отбросил его и скрылся в подъезде. Я подняла Людмилу, которая не удержалась на ногах, и попыталась успокоить Лешу — возбуждение не помешало ему вылизать мне лицо; он был явно горд собой. Наконец, уверив Людмилу, что Леша не только не причинил Аркадию никакого ущерба, но, наоборот, проявил себя как истинный телохранитель, я тоже вошла в подъезд.

Здесь я застала не только Аркадия, но вездесущую Агнессу Владимировну; воинственная старушка, услыхав шум, спустилась на лифте — вид у нее, в бумазейном цветастом халате и со шваброй в руках, которую она захватила на всякий случай, был очень забавный. Ее тоже пришлось успокаивать — я не стала посвящать ее во все подробности, а просто сказала, что соседский пес сначала отогнал от меня каких-то хулиганов, а потом, перевозбужденный, накинулся заодно и на моего приятеля, поджидавшего меня возле подъезда. Убедившись, что со мной все в порядке и что я явно не собираюсь приглашать ее к себе, она нехотя вернулась домой.

На этот раз на ручке моей двери ничего не было, никаких веревочек и презентов — я теперь за этим тщательно следила. Мы с Аркадием вошли в квартиру; я, конечно, была не в восторге, но что я могла поделать? Отправить его сейчас домой было бы по меньшей мере невежливо.

Аркадий совсем не пострадал, только на плаще его оказалось много собачьей шерсти. Тем не менее вид у него был неважный, да я и сама чувствовала себя не в своей тарелке. Поэтому, проигнорировав принесенную им бутылку сухого вина, я вытащила из бара едва початую бутылку коньяка, которую я всегда держу для таких случаев, и стопки; прежде чем поставить ее на стол, я налила себе полную рюмку и тут же опрокинула. Я не алкоголичка, но коньяк меня успокаивает куда лучше, чем любые транквилизаторы. Вот и сейчас я почувствовала, как по жилам у меня разливается приятное тепло, и тут же пришла в себя и начала придумывать, как бы побыстрее избавиться от Аркадия. Выгнать его, даже не напоив чаем, было бы неприлично, и я поставила чайник на плиту.

Аркадий казался очень взволнованным. Неужели он пришел опять делать мне предложение? Он приступил сразу к делу:

— Агнесса, что бы я ни говорил, я все равно люблю тебя и мечтаю о том дне, когда ты согласишься стать моей женой.

О Боже, все с самого начала, подумала я про себя, но промолчала и постаралась придать своей физиономии самое внимательное и понимающее выражение.

— Я понимаю, у тебя могут быть какие-то обстоятельства, которые мешают тебе выйти за меня замуж, но в любом случае я хочу оставаться твоим другом и надеюсь, что ты пересмотришь свое решение.

Я торжественно поклялась ему, что всегда буду его другом, чуть ли не до гробовой доски. А потом вдруг сменила тему:

— Скажи, ты приехал на машине?

— На машине? На какой машине? Свою я продал тогда, когда лопнул «Пересвет». У меня сейчас небольшие финансовые затруднения. Нет, я приехал на метро.

Убей меня Бог, не могу вспомнить, какой марки была машина у Аркадия и какого она была цвета. Кажется, белая. Но вряд ли иномарка. Не спрашивать же его сейчас об этом?

Аркадий сказал, что, не застав меня на работе — он заходил днем в особняк на Ордынке, надеясь получить какую-нибудь информацию о сбежавшей фирме, — решил без предупреждения нагрянуть ко мне домой, потому что иначе у тебя нашлись бы важные дела, и ты отложила бы встречу на неопределенный срок. Позвонив в дверь и убедившись, что меня нет дома, он решил спуститься и подождать меня у подъезда. Не успел он выйти на улицу, как услышал лай и крики: пока он соображал, что ему делать в этой ситуации, появились мы с Людой и бобтейлом.