— Очень давно, — прошуршала роза и уютно уснула на плече своего любимого господина.

— Дамы и господа, — в задумчивости продолжал Вюртемберг, грызя жареные лесные орехи, — и при Бодуэне Четвертом Прокаженном креативный вектор не играл в генезисе моей витальной активности сколько-нибудь существенной роли.

Все несколько насторожились.

— Ага, — сказал Енот и свел глаза к носу.

— Сеньор рыцарь изволили назвать себя головорезом со стажем, — объяснила индюшка, — хотя сеньор не в состоянии обидеть даже птичку. Но на самом деле, речь шла о том, что люди часто прикрывают подлость симуляцией созидательной деятельности.

Безнадежный Енот собрался опять сказать «ага», но не смог.

— Мсье шевалье, позвольте я сама расскажу эту историю. Мой рассказ будет лаконично правдив, как всегда, и не принудит слушателей лезть в словарь.

— Валяй, — ответил Вюртемберг индюшке, делая вид, что орехи сильно его увлекли, — мне тяжело говорить о Сен-Поле. Он был моим другом. Хорошим другом…

— Да, да, — просто под Акрой Жерар де Сен-Поль несколько раз ткнул копьем в нужном направлении, и с тех пор сеньор счита…

— По-о-д Ас-ка-ло-ном, — сонно сказали розы, — под Ас-ка-лооо-ном… — и задремали вновь.

— Я не могу выговорить такое название, поэтому под Акрой. И с тех пор мсье считал Жерара лучшим другом.

— И правильно делал, — заметил рыцарь, не отрываясь от орехов, — де Сен-Поль был благороднейшим, добрейшим и на удивление храбрым человеком.

Индюшка молча согласилась и продолжала:

— Как-то раз Жерар де Сен-Поль с сержантом и двумя оруженосцами выехал из Алеппо в Шейзар, да по пути наткнулся на арьергард сарацинской конницы.

— Конницей их нельзя назвать никак, — нехотя вмешался Вюртемберг, — арабы были на верблюдах.

— Хорошо. Арьергард сарацинской верблюжьей кавалерии. Вчетвером они стали преследовать арабов. Долго гнались за ними по пятам. Ветер свистел у них в ушах, щебень пустыни звонко лязгал под копытами их взмыленных коней, и, когда они были уже вдали от торной дороги, арабские всадники рассыпались кто куда и с необыкновенной быстротой исчезли из виду. Сен-Поль со своими людьми понял, что заблудился. Лошади были измучены. Воды оставалось мало. Жерар де Сен-Поль потерял коней, и через несколько дней скитаний он один остался в живых из всего отряда. Остальные умерли от жажды и зноя. На шестой день он увидел среди необъятного поля раскаленного песка сидящего на коленях человека. Человек, похожий на дервиша, молился, расположившись спиной к Мекке и лицом на запад, что показалось странным Сен-Полю. Дервиш сидел на маленьком молитвенном коврике, остроносые туфли стояли в сторонке. Босые ступни его были разные, на одной ноге было всего три пальца, длинные и с когтями. Одет он был в рваный темный халат и пеструю чалму.

Сен-Поль подошел к старику и остановился, опираясь на меч. Говорить он уже давно не мог. Человек, похожий на дервиша, поднял на него черные горящие глаза и сказал:

— Ты силен и смел, ты не боишься врагов и не боишься самой смерти. Это прекрасно, — старик высунул язык и поковырял им у себя в ухе.

— Ты уже знаешь, что враги не страшны и смерть не страшна. Но ты еще не знаешь, как страшен ты сам и как страшна твоя жизнь. Поэтому тебе рано умирать. Я даю тебе твою новую жизнь, — дервиш протянул крестоносцу глиняный кувшин. Жерар чуть не выронил его из рук, таким тяжелым он показался. Поднес горлышко к губам и начал пить.

Это было теплое вино сильно разбавленное водой. Когда он выпил примерно половину, то увидел, что чалма на голове у старика зашевелилась. Де Сен-Поль догадался, что она сплетена из живых змей. Старик уселся поудобнее и вместе с ковром немного поднялся в воздух и стал плавно и быстро удаляться, скользя над горячей равниной. Туфли, постояв, пошли за улетевшим хозяином, оставляя на песке невнятную строчку следов. При этом звук шаркающей обуви никак не совпадал с их видимым передвижением.

Индюшка сделала паузу, чтобы посмотреть какое впечатление произвел ее рассказ.

— Змеи на голове — поздняя поэтическая деталь. Мне Сен-Поль ничего о них не говорил.

— Не придирайтесь к словам, сеньор! Дело вовсе не в змеях, — обиделась индюшка, и нос ее начал наливаться обиженным багрянцем.

— Дело в кувшине, — поддержал ее Вюртемберг.

— Да-да! — Сен-Поль пошел по следам от башмаков дервиша, по дороге попивая вино и вскоре вышел к шатрам большого бивуака братьев Иоаннитов.

— То есть Госпитальеров, — решил внести ясность рыцарь.

— Так вот, — продолжала индюшка, — когда Жерар де Сен-Поль уже был замечен дозорной стражей Госпитальеров, он наконец-то понял, что в опустевшем кувшине что-то гремит. Расколов глиняный сосуд об ножны меча, несчастный обрел Золотой Глаз и лишился чувств. Стража подобрала Сен-Поля, и Госпитальеры выходили измученного путника.

В это время я заехал его навестить и видел Золотой Глаз. Де Сен-Поль быстро поправлялся, но это был уже совсем другой человек. Напоследок он незаметно срезал у меня с пояса кошелек. А через год мой друг уже был знаменитым разбойником и наводил ужас и на арабов, и на христиан. Казна его ежечасно множилась от удачных грабежей и набегов, во время которых Сен-Поль не щадил никого. Он выстроил замок, в подвал которого складывал все сокровища.

Однажды де Сен-Поль исчез. Его нашли мертвым в подземелье среди несметных богатств. Я полагаю, что он умер от жажды. Золотой Глаз просто не выпустил его оттуда.