Мало что соображающий Тимофей послушно встал и высунул голову за край гнезда. Именно в этом месте густая крона дерева замысловато расступалась, так, что даже был виден кусок поля, на котором щипали траву... пони. И у них были... крылья! Мелкий даже протер глаза, помотал головой, но когда он опять посмотрел в ту сторону, все осталось на месте: и поле, и пони, и крылья!

– Видел?
– рядом появилась дольная рожица Кати.
– Пошли с ними знакомится!

Но пойти сразу же не получилось. Еще нужно было разбудить Юльку, которая, как и Мелкий, никак не хотела просыпаться, потом собрать все свои вещи, потом очень осторожно и "ужасноооо меееедленно" спуститься по сучьям вниз. Как только ноги Тимофея коснулись земли, малышка соскользнула с его спины и устремилась на поле. На ходу она кричала и размахивала руками, пытаясь привлечь к себе внимание чудесных лошадок. И ей это удалось: ближайший к ней пони запрял ушами, оторвал голову от травы и повернул ее в сторону бегущей малышки. Увидев детей, он громко заржал и все стадо сразу же встрепенулось... и тут же расправило крылья и улетело в сторону леса.

Катя в растерянности остановилась, и со злым личиком развернулась к догонявшим ее Мелкому и Юле:

– Ну вот, - она топнула ногой - улетели! Это все из-за вас.

– По-моему, если бы кое-кто не вопил, как бешенный енот и не махал бы руками, как ветряная мельница, то они бы не испугались!
– миролюбиво заметила Юля.

Но Катька не понимала сарказма. Все были виноваты! Все, кроме нее! А ведь она так мечтала увидеть настоящих летающих пони! Она их нашла, а из-за медлительности сестры и Мелкого, не смогла даже подойти к ним близко! Не говоря уже про то, чтобы покататься. Малышка с досады пнула ногой некстати подвернувшийся камень и тут же взвыла от боли:

– А-ааааа, ножка...
– девочка плюхнулась на попу, из глаз посыпались крупные, как горох слезы. Вокруг нее сразу же засуетились и Юля и Мелкий, предлагая "подуть, погладить, побить дурацкий камень", а малышка все ревела, сама до конца не понимая из-за чего - из-за обиды, или боли, или вселенской несправедливости. Но слезы почти сразу же высохли, как только Мелкий предложил:

– Если сильно болит, давай я тебя понесу.

Катя никогда не упускала случая "прокатиться на конике", то есть на спине у папы. А тут еще и такой шикарный повод! Про себя девочка решила, что до самого вечера не слезет с закорок Мелкого: будет говорить, что ножка болит.

Поначалу Мелкому было совсем не тяжело - он был рад, что Катька успокоилась, да и Юлька забрала у него почти всю их нехитрую поклажу - шарик с водой, сумочку сестры и лук со стрелами Тимофея. Но часа через два пути, когда до опушки леса оставалось всего ничего, парнишка почувствовал, что начал уставать: вся спина была уже мокрая, и по лицу тоже иногда сбегали капли пота, да и каждый шаг давался теперь с трудом. Пересилив свою гордость, он спустил малышку на землю и спросил, может ли она идти сама. Но, веселившаяся еще минуту назад Катя мигом посерьезнела и сказала, что у нее так болит ножка, что она даже на ней стоять не может! Делать нечего - после небольшой передышки и пары полосок шоколадки, выделенных Юлей "для подкрепления сил" пришлось Тимофею опять взваливать ее младшую сестру себе на спину.

Юля видела, что Мелкому тяжело, поэтому предложила попеть песни. Сначала девочки затянули "Вместе весело шагать", и шагать действительно стало веселее, потом спели Песню Красной шапочки про Африку, потом про Щенка Дружка, который пропал, потом про Елочку и Зиму... В общем, Мелкий и не заметил, как начал подпевать девчонкам, и даже предложил свою любимую "На поле танки грохотали". Именно под нее они и достигли леса. Наверное, горланя песни, они бы шли еще очень долго, но тут краем глаза Тимофей заметил, что Катька в такт песни болтает ножками. Обеими ножками! Он остановился как вкопанный и осторожно поставил ее на землю. Еле сдерживаясь, он строго сказал:

– Все! Дальше ты пойдешь сама!

– Но у меня ножка - начала было Катька.

– Я видел, как ты ей болтала - перебил Мелкий.
– И думаю, что она уже не болит. А может быть и вообще не болела?

Пристыженная Катя смотрела в землю и молчала.

– Так ты обманула?!
– Мелкий не мог поверить. А Юлька присела перед сестрой на корточки и заглянула ей в глаза:

– Катька, ты что соврала? Зачем?

– Я не обманула, я - схитрила - наконец выдавила из себя Катя.

– Это одно и то же, - Юля осуждающе смотрела на малышку, - ты сказала неправду с выгодой для себя! Так нельзя делать! И в обычной жизни, и особенно сейчас, когда неизвестно где мы находимся и сможем ли выбраться. А ты понапрасну тратишь силы Тимофея - говоря это, она обернулась на мальчика и увидела, что тот срезал с ближайшего дерева прутик и очищает тот от листьев.

– А что ты делаешь?

– Розгу - флегматично сообщил Мелкий.

– А зачем?

– Катьку лупить буду.

– Но детей нельзя бить - растерялась Юля, а Катька спряталась ей за спину и оттуда следила за Тимофеем настороженным взглядом.
– Нас никто никогда пальцем не тронул

– Оно и видно!

Катька поняв, что намечается трепка, применила свой излюбленный прием - плюхнулась на попу и заревела:

– Меня нельзя розгой!

– Тимофей, не смей ее бить!
– встала на защиту сестры и Юля.

– Здрасте, я еще и виноват! Тимофей то, Тимофей се! А сами ничего сделать не можете! А еще и врете, и ревете - мальчик так разгорячился, что начал приписывать Катины грехи обеим сестрам.
– Как же вы мне надоели!

– Это ты нам надоел. Ты - плохой! Я с тобой больше не дружу - сквозь слезы выкрикнула Катя.

– Не кричи на нас - добавила Юля.

– Ах так!
– набычился Тимофей.
– Ну и оставайтесь тогда вдвоем!
– он отбросил розгу, подхватил с травы свой лук и колчан со стрелами и быстро зашагал прочь.