– Саня, ты макароны все съел?
– спросила Роза.

– Да что ты, там - на роту.

– Разожги керогаз и разогрей макароны.

– Мерси.
– Соня повесила пальто, взбила волосы и уселась за стол.

– Чего же тогда на стул плюхнулась?

– С интересным мужчиной хочу посидеть.
– Соня повела огненным глазом, улыбнулась, показав идеальные зубы. Розу осенило:

– А что? Бери ее, Саня, пока не изнасиловали.

– Куда это Саня должен меня взять?
– надменно полюбопытствовала Соня.

– Замуж, - ответил Александр.

– Так я за тебя и пошла! Мне муж нужен интеллигентный и состоятельный. А ты со своими жуликами совсем огрубел. И что ты можешь мне в этой жизни предложить, кроме пистолета под мышкой?
– наглая Сонька встала и двинулась к кастрюле с макаронами. Но на пути ее перехватил Алик, поднял, закрутил, умело обжимая при этом.

– Пусти, дурак, - для проформы потребовала Соня, для проформы же и отбиваясь. Алик поставил ее на пол.

– Тогда за меня выходи, - предложил он.
– Хотя не шибко состоятельный, зато до невозможности интеллигентный.

– Так ты же женатый!
– обиженно сказала Соня.

– Не имеет значения и не играет роли!

– Мне бывших в употреблении не надо.
– Соня еще раз сверкнула пылающим взором и ушла с кастрюлей в коридор - разогревать макароны.

– Да, денек сегодня был...
– подвел итог Александр и выбрался из-за стола.
– Спасибо, хозяева, за заботу и угощение. Пошли, Алик.

Мир мой, моя Москва. Моя от недоступного Кремля до занюханного Малокоптевского.

Они вышил на горб заасфальтированной проезжей части Малокоптевского.

– Ты на Вильку не обижайся, - сказал Алик.
– Его тоже понять можно. Сам знаешь, как ему с такой анкетой.

– Как там твои?

– А что мои? Нюшка слово "филолог" почти точно выговаривает, Варька в своем институте пропадает, а меня ноги кормят.

– Корреспондентом еще не сделали?

– Не... Литсотрудник я еще, Саня.

Они обошли огороженный забором из железных прутьев двор и миновали калитку.

– Неудобно стало в обход крутить, - проворчал Алик, и Смирнов оживился, встрепенулся, вспомнил:

– Ты понимаешь, Алька, удивительная штука - забор! Помнишь, как мы до войны с домом шесть враждовали? Их двор, наш двор, драки, заговоры, взаимные подлянки. Когда я вернулся, забора не было, стопили забор. Гляжу, вы с ребятами из шестого - не разлей вода. А два года назад поставили эту железную клетку. И опять все началось сначала. Наши пацаны, их пацаны, наш двор, их двор, опять стенка на стенку. Заборчик-то - тьфу, полтора метра высотой, а - разделил, разделил!

Они стояли перед смирновской дверью. Побренчав ключами, Александр открыл ее и, не входя в комнату, на ощупь включил свет.

– Зайдешь?

– Поздно. Мне-то что, я в газету с одиннадцати, а тебе с ранья пораньше жуликов ловить. Спи.

Шестеро сидели на стульях возле стены. Ни дать, ни взять - смиренная очередь на прием к высокому начальству. Или допризывники перед медосмотром. Но для просителей молодые люди были слишком молоды, а для допризывников - уже переростки. Не очередь к высокому начальству опознание.

Вошла молодая еще женщина, дородная, складная, с ямочками на щеках. Но горе сделало свое дело: затемнило подглазья, сжало рот. За женщиной было двое. Понятые из посторонних посетителей МУРа.

– Приступим к опознанию. Марья Гавриловна, кто из сидящих здесь совершил позавчера вечером грабительское нападение на вашего мужа и вас? Роман Казарян был необычно для себя серьезен и даже слегка торжественен. Прошу вас, будьте внимательны.

Женщина не волновалась. Она спокойно и тяжело вглядывалась в лица. По очереди. В каждое. Праведный гнев заставлял ее быть справедливой.

– Этот и этот, - твердо сказала она, указав на Витеньку Ящика и Сеню Пограничника.

Молодые оперативники, участвовавшие в опознании, освобожденно оживились, заговорили, а Витенька и Сеня по-прежнему сидели неподвижно.

– Спасибо, Марья Гавриловна.
– Роман взял ее под руку, вывел в коридор.
– Как себя чувствует Петр Афанасьевич? Мы все очень беспокоимся.

– Все четыре года, всю войну на передовой, и ничего, только два легких ранения, а тут...
– Женщина, не изменившись в лице, тихо заплакала. Потом виновато улыбнулась, привычно вытерла слезы и, вспомнив, о чем ее спрашивали, ответила:

– Врачи говорят, что все страшное позади, операция прошла успешно.

– Вот и слава богу. Пойдемте, я вас провожу до машины.