– А что я с этого буду иметь?

– Миня, могу тебя заверить: от моих благодеяний миллионером станешь.

– Да я шучу, шучу! Хотелось бы просто от тебя в знак признательности небольшой сувенирчик. У твоего папаши в чулане лентуловский этюд пылится. Только и всего!

– Договорились. А ты мне в ответ - театральный экскизик Добужинского. Я помню, у тебя их несколько.

– Это же баш на баш! Мне-то какая выгода?

– Как знаешь, Миня, как знаешь!

Мосин отчаянно махнул рукой:

– Ну, что мы с тобой, право, как на базаре! Бери идею задаром.

– Значит, Лентулов менять прописку не будет.

– Как это не будет?
– возмутился Мося.
– Мы же с тобой договорились: ты мне Лентулова, а я тебе - Добужинского.

– Ладно. Отдавай идею задаром.

– Вы в своей конторе на Петровке небось думаете, что вы самые умные и проницательные. А у некоторых на плечах тоже не кочан капусты.

– Кстати, насчет эвфемизмов. Некоторые - это ты?

У казаряновской альма-матер - юрфака - они перешли на другую сторону улицы, свернули налево и мимо старого здания МГУ, мимо американского посольства выруливали к "Националю".

– Абсолютно верно. Я. Так вот, у которого на плечах не кочан капусты вне зависимости от вас размышлял о краже и пришел к выводу, что наиболее вероятный источник о палагинской коллекции и о квартире - обслуга. Прикинул: жактовские деятели, приходящая прислуга, персональная портниха жены и, наконец, столяр-краснодеревщик, который уже много лет строит Палагину разнообразные вместилища для его коллекции.

Слесаря, водопроводчики, домработница, портниха, электрики, конечно же, могут дать кое-какие сведения о квартире Палагина. Но исчерпывающие сведения, а главное - все о коллекции, может дать только Петр Федосеевич, краснодеревщик. Я его знаю сто лет, Палагин его знает сто лет, все его знают сто лет, и поэтому почти с уверенностью можно сказать, что на сознательную зрячую наводку он никогда не пойдет. А вот втемную его использовать могли.

– Завтра с утра мы с тобой, Миня, в гостях у Петра Федосеевича.

– А ты сегодня Лентунова подготовь. Там масло, ты пыль влажной тряпочкой сотри, подсолнечным маслом протри и опять насухо вытри.
– Мосин подошел к окну кафе, глянул в щель между неплотно задвинутыми гардинами, сообщил: - Юрий Карлович с Веней кукуют. Обрадовать, что ли, советскую литературу?

– Валяй. Подкорми классиков с доходов праведных.

– Компанию не составишь?

– Мне, Миня, пьянствовать в общественных местах не положено. Особенно с тобой.

– Грубишь, хамишь, а зачем?! Будь здоров тогда.
– И Миня небрежно кивнул Казаряну. Наказав Казаряна за милицейскую грубость, он тут же добавил, ибо не забывал ничего и никогда: - Завтра в девять часов утра я жду тебя у метро "Дворец Советов".

У Александра было прекрасное настроение, потому что Ларионов подходил к концу своего доклада о проделанной по делу о палагинской краже работе.

– Кое-что о Леониде Михайловиче Берникове я подсобирал.
– Ларионов сверился с бумажкой, - Л.М.Берников, 1896 года рождения, образование незаконченное среднее, с 1933 года постоянно работает в системе промкооперации, в основном в должности председателя различных артелей. К судебной ответственности не привлекался, однако в знаменитом текстильном деле сорокового года фигурировал как свидетель. В настоящее время заведует производством артели "Знамя революции", изготовляющей мягкую игрушку.

– Похоже, Сережа, похоже, - оценил ларионовскую работу Смирнов.
– Я понимаю, у тебя времени не было, но все-таки... В УБХСС на него ничего нет?

– Я по утрянке к Грошеву успел заглянуть. Говорит, что единственное у него - подозрения.

– Что делать будем?

– Романа подождем и решим.

– А где он запропал?
– вдруг высказал начальственное неудовольствие Смирнов.

– Звонил в девять, сказал, что к одиннадцати, к полдвенадцатому будет. У него там что-то по наводке выклевывается.

И действительно выклевывалось, потому что оперуполномоченный Роман Казарян сиял как медный, хорошо начищенный таз. Он вошел в кабинет Смирнова вольно-разболтанной походочкой, оглядел присутствующих, небрежно поздоровался:

– Привет! Трудитесь? Ну-ну!
– И кинул себя на стул.

– Привет, гражданин Ухудшанский!
– ответствовал его начальник Смирнов.

Казарян поморгал-поморгал, понял, посмеялся сдержанно, отреагировал:

– Точно отмечено. Исправлюсь, товарищ майор. Так что же у вас новенького?
– Но надоело, и он торжественно сообщил: - Пока вы тут в бумажки играете, бюрократы, я, по-моему, кончик ухватил.

– И я кончик ухватил, - скромно, но с достоинством, сообщил Ларионов, а Смирнов задал им детскую загадку:

– Два конца, два кольца, посредине - гвоздик. Что это такое, друзья мои?

– Это дело о краже в квартире гражданина Палагина. Правильно? отгадал Казарян.

– Правильно, - подтвердил Смирнов.
– Два конца есть. А где же гвоздик?

– На пересечении двух концов, - объяснил непонятливому начальнику Казарян.

– А если прямые не пересекаются, если они - в параллели?