Весело даже птицам. И те тут же норовят выхватить кусочек послаще у этого капризного раззявы. Но тот только с виду простачёк. Так ловко саданул карп по воде своим хвостом-веером, что умникам враз не до веселья стало — спасаться надо!

И нам тоже достался весёлый каскад радужных брызг, который обрушился с высоты на наши разгорячённые головы. Только слуга всё так же млел от удовольствия. Ничего не омрачило его лица, даже вода. Любил он своего карпа больше своей жизни. И брызги воды не разочаровали его, а ещё больше обрадовали. И он так же шутливо плеснул водой в лицо любимца. Играются большие дети.

— Ему сто лет, — улыбается японец, — пра-пра-прадедушка наш.

— Ого! — изумились мы с Шохиревым. — Нам столько не прожить!

И однажды, возле пруда, мы встретились с красивой барышней. Она была просто изумительна своей восточной и яркой красотой. И настолько нежна она, что её можно было бы сравнить только с небесными лепестками розы. Мы застыли от неожиданности. Но девушка сама подошла к нам.

— Идиллия, представилась она. И протянула нам свою удивительно крепкую ручку. Василий что-то буркнул ей в ответ, совсем, как кот.

Но что? Даже я не в состоянии был понять его речь.

А я взял эту красивую ручку в свои грубые, и такие беспомощные сейчас, солдатские руки. Но так и не нашёлся, что ей сказать.

Я всё продолжал молчать. И казалось мне в то мгновенье, что вся её душа покоилась в этих моих жёстких ладонях солдата.

Но тут же я ужаснулся, что она уйдёт от нас, исчезнет, как сон, как видение. И я, неожиданно для себя, прижал её ручку к своей, воспылавшей любовью груди.

Я не знаю, как всё это получилось, похвастаться своим опытом общения с девушками я не мог. Но и робким никогда себя не считал, тут было что-то другое.

Идиллия не противилась этому, а удивлённо смотрела в моё восхищённое лицо. Наверно и она успела подумать, что сейчас встретились две наши родственные души, но в это невозможно было поверить. Ведь совсем недавно вокруг была война, и мы не знали друг друга.

И тут же она испугалась, что мы растеряемся в этом огромном и непонятном нам мире. И со страхом прильнула ко мне своей точёной фигуркой.

Всего лишь на миг, который стоил всей моей жизни.

И так невольно раскрылась её чистейшая душа, и я понимал это.

Неожиданно для себя мы разговорились. Мы ещё плохо понимали друг друга, так как японский язык мне давался с трудом. Но это ещё больше доставляло нам веселья. И весёлый смех девушки колокольцами разливался по аллеям сада. Но и это не был финал всего нашего веселья.

Идиллия заговорила на чистейшем русском языке. Моя челюсть отвисла, и все мои слова удивления так и остались невысказанными. Сейчас я очень походил на старого карпа, который невольно подслушивал нас и шевелил своими толстыми губами. У того по-прежнему, как и раньше, слов человеческих не находилось. Но и он, несомненно, искренне смеялся надо мной, совсем как старый человечий дедушка. Я был в этом уверен, я всё это видел, чувствовал всё это каждой своей клеточкой.

И тут был явный их сговор с Идиллией — шутники. Вот тебе и рыба!

А Василий подошёл к карпу и ему исповедовал свою душу. Для него легче было довериться любому зверю, чем человеку. Тот безмолвен и понятлив, а человек в таких ситуациях хуже зверя бывает — глубоко ранит или же мерзко плюёт в открытую душу.

Так и проводили мы следующие дни. Василий с мудрым карпом, а я уже со своей прекрасной Идиллией. Я всегда с замиранием сердца ждал той счастливой минутки, когда она появится среди благоухающих цветов. Но цветов, равных ей по красоте, и там не было. И наверно, во всём мире трудно было сыскать таковых. Любые цветы меркли перед красотой моей Идиллии и сами клонились к ней. Она и для них являлась божеством. А для меня, так венцом божьего творенья.

— Ты просто влюбился! — говорил мне Василий с улыбкой. — И как всякий влюблённый ты несёшь чепуху.

Вздохнул и добавил:

— Годы берут своё, ты молод и ты счастлив. А мне домой хочется, к жене и к детям. И на сенокос хочется, чтобы задохнуться запахом душистого сена. Прижаться к ниве грудью, до стона, до хруста в костях. А там и умереть можно от блаженства. Земля родная! Мне не надо чужой красоты.

И слезинка блеснула в карих глазах Шохирева.

— Ты красиво говоришь, взводный, не ожидал я от тебя стихов, ведь ты казак и рубака. А красиво сказал, несомненно, что талант гибнет.

Ничего не ответил Василий. Заскучал он по дому уже не на шутку. Только карп поможет Шохиреву развеяться, мудрец, целый век прожил. И хочется Василию его бока почесать и погладить его лобастую голову. Любит он это, и ему, как человеку, тяжело жить без внимания! А тут ещё и постоянное ощущение плена.

Моя Идиллия не сдержалась и со всего разбега прилетела в мои объятья. Совсем не по-царски. Я не понял, как наши губы встретились, но я навсегда запомнил тот счастливый миг. Они, как ни странно, пахли подснежниками и весной — моего далёкого дома.