Шрифт:
Сомнения Кайпы поколебались.
– Дай бог, чтобы это была правда, – сказала она.
– Считай, что бог уже дал! – крикнул Хусен и устремился к двери.
– Ты куда?
Он не ответил. Кайпа вышла вслед за сыном. Хусен торопливо разгружал арбу с дровами. Кайпа про себя удивлялась, чего он так спешит, но молчала. Только, когда сын стал запрягать лошадь, снова спросила:
– Куда ты среди ночи?
– В поместье, к Угрому.
– Это еще зачем?
– Нам тоже причитается доля.
– Какая доля?
– Такая… как всем.
Хусен, не оборачиваясь к матери, занимался своим делом.
– А ну, распрягай! – крикнула Кайпа. – Не успел из одного омута выбраться, в другой хочешь угодить?
– Ни в какой омут я не кидаюсь, – сказал Хусен, бережно отстраняя мать, которая попыталась сама распрячь коня. – Нечего тебе за меня бояться, нани. Я не на грабеж собираюсь. Мы все столько лет ждали этого дня…
– Надо еще подождать, посмотреть, что люди станут делать.
– Тогда уже поздно будет.
– Тем лучше. А сейчас не поедешь – и все тут.
– Нет, поеду, – сказал Хусен, беря лошадь под уздцы.
Кайпа вцепилась с другой стороны. Хусен хлестнул коня. Тот, хоть Кайпа и сдерживала его, тихо тронул вперед, решил, видно, слушаться того, кто владеет кнутом. Отпустив коня, Кайпа опередила арбу и легла перед воротами, преградив путь.
– Только через меня ты уедешь со двора!
Хусен остановился. Он просил, умолял:
– Нани, ну, пожалуйста, пусти меня. Встань.
– Ни за что!
– Ну и лежи.
Спрыгнув с арбы, Хусен выбежал за ворота.
7
Было то время, когда старый месяц совсем ушел, а новый еще не показывался, поэтому хоть в небе и ясно, а ночь темная. Но вокруг все гудело. За селом громыхали повозки, покрикивали возницы на лошадей. Люди гнали их, словно наперегонки. Пешему на дороге и ступить негде, держись только обочины. Весь путь до угрюмовского поместья заполнен арбами.
Впереди послышался неистовый лай собак. Хусен узнал их по голосам: это помещичьи. Раздались выстрелы. Собаки завизжали… и умолкли…
Арбы и люди остановились. Хусен протиснулся вперед. Послышались окрики:
– Назад! Вы отсюда ничего не увезете!
– Увезем! Хоть на четвереньках стой. Все, что надо, заберем!
– Чего так стараешься? Не наследство же твое отбираем?
– Не наследство. Тем оно и хуже. Я в ответе за все это добро!
Хусен узнал голос Зарахмета.
– Перед кем отвечать собираешься?
– Перед хозяином. А кто хозяин, вы не хуже меня знаете!
– Прошло время твоего хозяина! Мы сами ответим перед ним. Ты лучше уйди по-хорошему, пока добром просим!
Арбы двинулись вперед. Боясь, как бы его не растоптали, Зарахмет отошел с дороги.
– Так вам это не пройдет! – говорил он проезжающим мимо. – Вдвойне заплатите за все. Думаете, Угром не вернется? Обязательно вернется. И падишах тоже сядет на свое место. Вот тогда и поглядим, что с вами будет. С вами и с этими, как их, болшеками, которые вас науськали…
Народ не слушал помещичьего приспешника. Кого может запугать собачий лай из-за плетня?
– Ты не горюй, Зарахмет, – услышал вдруг Хусен голос Исмаала.
– А я и не горюю.
– Если Угром и не вернется, – продолжал Исмаал, – я тебе дело найду. Теперь у меня будет хозяйство, поставлю тебя приказчиком.
Все засмеялись. Зарахмет промолчал.
Впереди зашумели. Хусен побежал туда.
Шла перепалка со сторожами.
Едва Угрюмов со своей семьей и прислугой убрался подальше от беды, а попросту говоря, сбежал, как заяц, Зарахмет и трое сторожей-сагопшинцев решили, что, если случится какая заваруха, тут-то все помещичье добро им и достанется. Потому они теперь и злобствовали. И больше других Товмарза, только недавно нанявшийся в сторожа-охранники к Угрюмову. Он первый закричал:
– Куда вы? А ну, назад!
– И ты туда же?
– Смотрите, к кому перешло хозяйство Угрома!
– Собаки тоже сторожили. Видел, что с ними сделали?
– Люди! – крикнул кто-то из толпы. – Что вы с ним разговариваете? Мы же не упрашивать его сюда пришли!
Толпа подалась вперед. Один из двух других сторожей махнул рукой и отошел в сторону, а другой вместе с Товмарзой попятился назад и щелкнул затвором.
– Оружием не балуйтесь! Вам же будет хуже. У нас тоже есть оружие. Мы односельчанег нечего нам с вами ссориться…