– Я на торг пойду, – нашла выход Полина, – куплю рубаху женскую и летник размером побольше, до пят. У тебя ноги не женские, вон обувка какая.

Андрей развязал узелок с деньгами и протянул Полине серебряную монету. Однако та брать деньги отказалась, даже руки за спину спрятала.

– Бери! – стал настаивать Андрей. – Ты теперь без батюшки живешь, запасов, что он накопил, надолго не хватит.

После уговоров Полина деньги взяла.

– Я ворота запру. Только ты не выходи во двор, чтобы соседи не увидели.

– Буду сидеть тихо, как мышь, – пообещал Андрей.

Едва она ушла, он улегся на пол в девичьей светелке. Раздеваться не хотел – мало ли какой экстренный случай, а ложиться в чужую постель в одежде – не уважать хозяйку. Чувствуя себя в безопасности, уснул сразу.

Проснулся от ощущения, что рядом кто-то стоит. Рывком сел, выхватил пистолет и увидел, как испуганно отшатнулась Полина.

– Фу, испугал как!

– Ты бы хоть покашляла или по-другому дала знать, что пришла…

– Спишь, как сурок! Я уж и дверью хлопнула, и окликнула тебя с порога – тишина. Я уж было подумала – убег.

– Не попрощавшись с тобой?

– Я все купила, надевай, – Полина протянула ему узелок.

Андрей развернул покупки. Вроде должно подойти.

Женскую рубашку он натянул прямо на одежду. Она была просторна и длинна – до пят.

Полина громко, от души рассмеялась.

– Ты чего?

– Видел бы ты себя со стороны! Пугало огородное! Рубаха женская, лицо бородатое… Ой, не могу, умора!

Андрей повертел в руках летник – просторное летнее женское платье из легкой ткани.

– Как его надевают? Где перед?

– Сейчас помогу. – Полина помогла ему надеть платье и опять засмеялась.

– Постой, я сейчас.

Она убежала и тотчас вернулась с поясом в руках; застегнула его на поясе Андрея, на миг прижавшись к нему все телом.

– Вот теперь в самый раз, обуви не видно. Сейчас платок повяжу, – она ловко накинула ему на голову и завязала цветастый платок.

– Обернись-ка!

Андрей повернулся вокруг.

– Не очень похож на женщину, движения размашистые, грубые.

– Чай, не скоморох.

– У женщины шажки мелкие, движения плавные. Ты же как медведь. Со стороны заметно.

– Я перед стражей постараюсь.

– Снимай все и брей бороду.

Начались мучения. Андрей стянул женскую одежду, подобрал на кухне нож, навострил его на камне, но мыла и помазка не было. Он смочил бороду водой. Щетина на щеках была жесткой, волосы под лезвием ножа трещали, кожа саднила. Побрившись, он умылся холодной водой из ведра, но кожа была красной и горела.

– Кожа-то под бородой светлая, выделяется, – заметила Полина. – Да это ничего, я маслом натру.

– Тряпицу найди – лицо перевязать, вроде зуб болит.

– Проще простого.

Полина подала ему беленую холстину. Андрей сложил ее втрое, на манер бинта, и обмотал голову. Получилось правдоподобно. Поверх тряпицы он набросил платок, повязал.

– Так у тебя лица-то почти и не видно! – восхитилась Полина.

Пока Авдотья варила курицу да Полина ходила на торг, пока Андрей переодевался и брился, прошел день. Солнце стало садиться.

– Надо идти, ворота городские закроют, – обеспокоился Андрей.

– Куда же ты на ночь глядя? Поспи, как человек, поешь утречком – и в путь.

– А можно?

– Если приставать не будешь, – лукаво улыбнулась Полина.

– Обещаю.

Они поели вчерашних пирогов, запили узваром из яблок, поговорили.

– Я письмо твое в церковь отдам, как уйдешь. А ответ-то, если будет, ты как узнаешь?

– Через седмицу пусть Авдотья выйдет за городские ворота да отойдет по дороге – я встречу.

– Ну уж нет, я сама.

– Пусть будет так.

– Боюсь я за тебя, Андрей. Княжество Рязанское вроде большое, а укрыться негде. В селах – тиуны княжеские, чужого человека сразу углядят.

– Это мы еще посмотрим, кто кого. Не думай о плохом. Ты сама лучше скажи, как жить думаешь?

– Не знаю пока. – Полина опустила голову.

– У батюшки лавки торговые есть?

– Целых две.

– Работников поставь; пусть торгуют, прибыль приносят.

– Им товар в лавке нужен, а они уже и так пустые. Раньше батюшка сам привозил, с обозом в Великий Новгород ходил, в Москву. Не по мне это, не смогу.

– Ладно, подождем ответа княжеского. Коли простит, я товарами займусь. А нет – придумаем что-нибудь.