— Минер, ко мне! — скомандовал Витек.

И мы, то есть я и Витек, оставив лошадей на попечение товарищей, ползли по полю, тыча впереди себя железными прутьями.

Мягкая болотистая земля продавливалась под нашими локтями и коленками, сверху выступала вода. Мы продвинулись всего на несколько метров, но рубахи и брюки, отяжелевшие от болотистой жижи, прилипли к телу. Поначалу это было приятно: не так жарко. Потом стало тяжело. Я перевернулся на спину, раскинул руки, решив отдохнуть, но тут же услышал:

— Ну, ты как на пляже!

Мы проползли уже больше половины пути, но мина пока не попадалась, зато я прямо-таки воткнулся головой в куст голубых с белым налетом ягод. Они сами просились в рот.

— Что это? — спросил я у Витька.

— Голубицы никогда не видел? — он зацепил целую горсть и отправил в рот. Я последовал его примеру.

Мы объели кустик, я приступил к другому, но Витек стукнул меня по руке.

— Ты не по ягоды сюда пришел, понял?

Мы ползли дальше, приминая животами ягодные кусты, смешивая с грязью голубичный сок. Меня все больше и больше злил Витек. Почему, с какой это стати мы ползаем с ним локоть к локтю, как самые лучшие боевые товарищи? Нет, на его месте должен быть Генка, Геннадий Иванович, красный командир.

До конца поля оставались считанные метры, когда мой штырь наткнулся на что-то твердое. Мы осторожно разгребли землю и достали большую жестяную банку из-под селедки. На ней красной краской было написано: «Мина противотанковая».

— Ура, мина!!! — закричали мы и давай плясать, ну, прямо как дикари, вокруг консервной банки.

Но вдруг что-то совсем рядом как затрещит. «Пулемет», — догадались мы и плюхнулись на землю.

— Ну и дураки! — ругнулся Витек. — На войне бы нас в один момент укокошили.

Мы быстро доползли до деревьев. Как и было условлено, Витек трижды крикнул филином — и тогда ребята, сев на своих лошадей и взяв под уздцы наших, проскакали по обезвреженной от мин полоске. Теперь нам предстояло выполнить самую ответственную часть операции: взять «языка». Где-то здесь прятался «враг». Важно было увидеть его первым, застать врасплох, но мы уже обнаружили себя — наверняка за нами наблюдают. И действительно, только мы вышли на небольшую, заросшую пахучими белыми цветами полянку, как на весь лес затрещало: «тра-та-та-та-та». За огромным корневищем вывороченного грозой дерева сидели Вадик и Коля, вовсю накручивая трещотку. Мы бросились на них. Коля сразу поднял руки вверх и сказал: «Гитлер капут». Мы его, не церемонясь, связали. С Вадиком же пришлось повозиться. Я покатился ему под ноги. Витек насел сзади, но Вадик успел лягнуть меня под дых, поэтому я лежал и корчился от боли. Резко нагнувшись вперед и упав на колени, он сбросил на землю Витька, но тут двое «наших» крепко схватили его за руки, все выше и выше заламывая их.

Генка не принимал участия во всей этой кутерьме. Я только мельком посмотрел на него, но сейчас, как тогда, отчетливо вижу: стоит, прижавшись лбом к боку Селиванихи, руки на лошадиной спине, ноги широко расставлены, точно вросли в землю. А Селиваниха воротит к нему морду и принюхивается, будто собака.

Связанных по рукам и ногам «языков» Вадика и Колю мы погрузили на лошадей, как мешки.

Коля ерзал под веревками. Время от времени его белобрысая голова приподнималась и вещала:

— Ой-ей, больно туго, ослабьте веревку!

Я сказал:

— Терпи, раз ты «противник».

А Вадик ничего. Он терпел. На лбу у него сидел набухший кровью комар, но он точно не замечал этого. Из уважения к мужественному противнику я прихлопнул кровососа.

Мы выстроились в шеренгу: и «наши», и «противники». Алексей Петрович подробно разобрал занятие. Выходило, что мы довольно неплохо справились с заданием. Но вот забыли об основной заповеди разведчика: быть осторожным, двигаться бесшумно, нападать неожиданно.

Отдыхая после разведки, мы запалили небольшой костерок. Алексей Петрович достал из полевой сумки несколько картофелин, сунул их в угли.

— А все-таки жаль, что лошадей меньше становится, — сказал Коля.

— А может такое быть, что их совсем не станет? — спросил Дима. — Если вдруг война, так как я без Рыжка?

— Если, не дай бог, война, — сказал Алексей Петрович, — лошади не решат, конечно, ее исхода. Один кавалерийский полк на всю страну всего и остался. И его бы не было, если бы не нужда в кино снимать. Но дело-то не в этом. Лошадь, она может научить мужеству, дать самому человеку уроки человечности.

Алексей Петрович рассказал много интересных историй. В том самом месте, где мы скакали на лошадях, во время гражданской шли самые настоящие бои. Алексей Петрович в то время был такой же, как мы, может, на годик старше, но ему здорово повезло: он воевал у бесстрашного красного командира Лемеха в кавалерийском полку. И был бой, бой за наш город, как раз там, где мы играли в войну. Бригаде Лемеха было поручено отрезать неприятеля от тыла, по возможности захватить артиллерию. С замиранием сердца ждал Алексей Петрович команды. И скакал на вороном жеребце Ветрогоне с шашкой наголо…