– Чёрт его дери!
– вслух выругался Аким Евсеич. Однако поехать следовало в один из ближайших дней, чтобы вновь из Бирючинска сюда не ехать, там тоже дела не ждали.

Встреча состоялась ближе к вечеру. Граф провожал Акима Евсеича лично, показывал покои, рассказывал историю каждой комнаты и вовсе не казался крайне обессиленным болезнью человеком. И, странное дело, не испытывал Аким Евсеич в этот раз к нему ни злости, ни ревности. Хотя видеть его всё одно было крайне неприятно.

– Горный воздух и отвары неизвестных мне трав, пить которые я вначале опасался, поддержали моё здоровье. И я намерен заняться своим родовым гнездом. А вот жена советует продолжить лечение. Она очень озабочена моим здоровьем. И даже выразила желание поехать вместе со мной.

– Пока вы с супругой отдыхаете на свежем воздухе, я постараюсь выполнить ваш заказ, - раскланялся Аким Евсеич, напряжённо ожидая, каков будет ответ на эту его реплику. И Кирилл Романович не заставил себя ждать:

– Ах уж эти дамы! Марья Алексеевна, склонив голову, высказала своё согласие сопровождать меня, - Кирилл Романович развёл по сторонам руки, а Аким Евсеич вдруг поперхнулся. Ведь он знал то, чего не знал Кирилл Романович о своей жене, то, что она ждала ребёнка.

– Но это было сказано таким несчастным голосом, да и дети... требуют родительской заботы и внимания. Однако оставить жену в доме, где начнётся ремонт, я тоже не могу и поэтому решил отправить её на время моего отсутствия в её родное гнездо - в Бирючинск. Жена неоднократно говорила мне, что дом её находится в приличном состоянии.

– Вы, вы - умнейший человек! Ведь что такое женщина в условиях ... э... горной местности? Сколько забот вам предстояло бы? Вы на природе, пьёте полезные отвары трав, а она скучает без общества, без своей портнихи, опять же парикмахер... Конечно, ваша супруга преданная жена, поскольку решилась ехать вместе с вами в такую... э... глушь. Но, но вы же себе не враг?

Негромкий, бархатистый смех прервал излияния Акима Евсеича, которым он и сам был не рад, но вот вдруг посыпались!

– Ха-ха-ха!
– смеялся Кирилл Романович.
– Мне говорил князь Самойлов, что вы очень деликатный и умный человек. Но я не предполагал насколько! Понятное дело, дама, привыкшая к сонму слуг и жизни в обществе, оказавшись в горном селении, превратит жизнь мужа в сплошной кошмар, ещё и сама будет выглядеть страдалицей!

– Я, я... простите, не хотел сказать ничего... такого, - растерялся Аким Евсеич.

– А вы ничего такого и не сказали, мой смех относится к моим мыслям. Так вспомнилась одна старая смешная история, как жена поехала за мужем на каторгу и испортила ему всю каторгу, - опять смеялся граф.

И вроде не было ничего унизительного в его словах о Марье Алексеевне, но Акиму Евсеичу чудился какой-то подтекст. Похоже, всё, что она рассказывала об этом человеке - не преувеличение обиженной женщины, а чистая правда! Но ведь и понятно, Кирилл Романович взял Марью Алексеевну с "приданным" в виде двух детей, за что брат обеспечил его финансами, коих хватает и на лечение и на ремонт давно запущенного здания. Взять-то взял, но любить и уважать не обязывался! Вот и соблюдает правила хорошего тона, а недовольство и ревность - берут своё. Хорошо, что дети родные племянники, поскольку их отец его родной брат. И то, Марья Алексеевна сетовала, что ни тепла и ни заботы Кирилл Романович к ним не проявляет.

– Вам следует определить сумму средств необходимых для ремонта, а также указать сумму вознаграждения, которую вы желали бы получить за свою работу. Потом мы с вами обсудим сроки и все остальные необходимые в этом деле вопросы. Я оставлю на ваше имя банковский счёт, по которому вы будите отчитываться передо мной письменно, каждые десять дней, либо в случае крупных трат.

Раскланявшись, Кирилл Романович и Аким Евсеич разошлись. Аким Евсич, решив, не тратить зря времени, принялся делать осмотр и составлять перечень работ необходимых к исполнению. Он переходил из одной комнаты в другую и уже понял, что не за день не за два эту бумажную рутину не завершит, когда, открыв дверь в очередную комнату, увидел Марью Алексевну. Полумрак, царивший в этом помещении, делал фигуру женщины и окружающие предметы таинственными, будто сама царица спустилась с небес, и медленно идёт ему на встречу.

– Я не ожидал вас тут увидеть.

– Мне кажется, вы стали избегать встреч со мной.
– Она двигалась почти бесшумно, лишь лёгкий шелест шелка её платья слышался в тишине.
– Но почему, почему чистая, бескорыстная любовь греховна?
– Она подошла и прислонилась к его груди. Он обнял её ласково и нежно поцеловал волосы, глаза:

– Потому что пред Богом вы чужая жена.

– Только ваши руки коснутся меня, я забываю обо всех бедах и заботах. На меня будто благодать Божья снисходит. Что это, если не его промысел?

– Божий? Или дьявол над нами смеётся?
– Акиму Евсеичу вспомнился странный кривляющийся человек под окнами вовремя их встреч.

– Богу ли, дьяволу - я благодарна за счастье испытать такое чувство.

В соседней комнате послышались какие-то звуки. Аким Евсеич, жестом показав Марье Алексеевне отойти в сторону, нарочито громко шагая, направился в сторону, откуда слышались звуки, открыл дверь и увидел крупную крысу, что-то тащившую по полу. Захлопнул дверь, повернулся назад, но комната была пуста: