в философии нет; в ней накапливаются только мнения, соответственно,

в философии нет и поступательного

познавательного продвижения.

Последний тезис обескураживает, а у философов, «стремящихся к

самой истине», должен вызывать естественное желание его

опровергнуть. Серьезным возражением было бы доказательство

обратного: показать, кто и когда совершил философское открытие и

получил настоящее, достоверное философское знание, причем

согласно вышеприведенным критериям.

Есть возможность еще более амбициозная: стремиться к

получению настоящих знаний и совершению настоящих открытий.

Такая направленность подразумевает готовность к достижению

согласия относительно уже полученных философских результатов и

способность их использовать в смещающемся фронте исследований.

Заметим, что в науке также существуют и плодятся защитники

идеи «плоской Земли» и ниспровергатели теории относительности.

Разница в том, что никакого признания среди профессионалов они не

добиваются; караван получения новых научных знаний идет своим

путем. Вырвется ли когда-нибудь философия из пространства мнений

в пространство знания? Возможно ли это вообще? Если да, то что для

этого нужно? Если нет, то на каком основании философию считать

сферой познания, а не, скажем, интеллектуализированного

эстетического «дискурса»?

Меньше всего Коллинз хотел своей книгой утверждать

бесперспективность философии, призывать к ее отмене или

преодолении. Однако строгое и бескомпромиссное прочтение,

развитие его мыслей составляют самый настоящий интеллектуальный

вызов философии и философскому сообществу. Этот вызов

эксплицитно формулируется и радикализуется в книге младшего

коллеги Коллинза Стефана Фукса, который не случайно в перечне

благодарностей первым отмечает именно Рэндалла Коллинза.

56

Сравнительная социология наблюдателей

К своей книге, озаглавленной « Против эссенциализма: теория

культуры и общества» [Fuchs, 2001], Стивен Фукс многозначительно

ставит эпиграфом высказывание Макса Вебера: «Поскольку научная

истина — это лишь то, что стремится быть истиной для всех тех,

кто хочет научной истины».

Здесь действительно проговорен лейтмотив книги: сдвиг от

обсуждения содержания идей к обсуждению социальных условий

появления и изменения каких-либо идей. Фукс ставит перед собой

крайне амбициозную задачу: построить общую концепцию культуры и

общества на новых основаниях — как «сравнительную и

объяснительную теорию различий между наблюдателями» [Fuchs,

2001, p. 1].

Фундаментальную концепцию наблюдения (наблюдения за

наблюдателями — наблюдение второго порядка и т. д.) Фукс взял у

немецкого социолога Никласа Лумана, памяти которого и посвятил

свою книгу (сам Луман заимствовал идею у чилийского биолога и

философа Матураны). Фукс также берет на вооружение, наряду с

сетевым и организационным подходом, лумановскую теорию систем,

но вычищает из нее эссенциалистское содержание, с энтузиазмом

развивает начатую Луманом и Ирвингом Гофманом деконструкцию

целостности и самости человеческой личности (видимо, этот аспект с

наибольшим раздражением будет воспринят отечественной интеллектуальной

общественностью, воспитанной на благонамеренном гуманизме и персонализме).

Под наблюдением понимается любое познавательное отношение,

выходящее за пределы не только философского и научного, но также

человеческого повседневного опыта и даже восприятия окружающего

мира животными. Например, по Фуксу, иммунная система всякого

организма также является наблюдателем, но с очень простым миром,

содержащим только два элемента: опасное для организма и

безопасное.

Социолог выступает в качестве наблюдателя за наблюдателями —