и образы, которые каким-то образом связаны с общественным

развитием. Задача состоит не в том, чтобы раздуть очередной

гуманитарный пузырь, отвергая остальные («внешние»,

«материальные», «институциональные» и проч.) факторы социально-

исторических изменений, а в том, чтобы прояснить механизмы и

3 В основу главы положен текст одноименной статьи, опубликованной в

альманахе: Метод. Московский ежегодник трудов из обществоведческих

дисциплин. М.: ИНИОН РАН, 2012. С. 242-254.

30

закономерности социального воображения именно в тесной связи и

взаимодействии с этими факторами.

Четырехчастная онтология

и природа социальной воображаемости

Прежде всего, уясним, с какой онтологической реальностью мы

имеем дело, когда говорим о воображении, воображаемости и их

предполагаемом влиянии на исторические процессы. Воспользуемся

построенной в предыдущей главе четырехчастной социальной

онтологией, в которой к трем переосмысленным «мирам» К. Поппера

добавляется 4-й мир — социосфера с социальными взаимодействиями,

отношениями и институтами.

На первый взгляд, идеи появляются и воображаемость существует

«в головах», т. е. в индивидуальных субъективных мирах психосферы

(2-й мир по Попперу).

При более пристальном взгляде оказывается, что идеи возникают

только из идей, причем уже известных предшествующим поколениям.

Иными словами, всякое воображение и творчество возможно лишь

в «питательном бульоне» культурных образцов, произрастает из

культуросферы (3-го мира по Попперу).

Во многом благодаря социологии знания, особенно

фундаментальному труду Р. Коллинза « Социология философий», мы

теперь можем избавиться от прежних полумифических представлений

о «духе времени», «идейной атмосфере», «культурного контекста» и

проч. Творцы новых идей получают ингредиенты для своего

воображения и творчества не из воздуха, не из космоса и не из

мистических откровений, а из творческих же сетей: общения с себе

подобными, кружков, особых ритуалов взаимодействия, сетей,

составленных из связей личных знакомств [Коллинз, 2002]. Таким

образом, социосфера (4-й мир, отсутствующий у Поппера, но

восходящий к «объективному духу» Гегеля) является незримым, но

крайне значимым компонентом любого творческого воображения.

Теперь идем еще дальше. Не бывает социальных сетей вне

географического, т. е. вполне материального пространства, в настоящее время наполненного городами, университетами,

издательствами, каналами связи и проч. Поэтому некий акт

воображения и творчества в одних местах планеты Земля может

произойти, а в других — нет, а даже если бы и случился, никто бы об

этом не узнал. Творчество довольно строго зонировано

в географическом пространстве в соответствии с расположением в нем

социальных сетей и центров. Социальные воображаемости

(организации, иерархии, рынки, сословия, классы, государства и т. д.)

также всегда привязаны в большей или меньшей мере к материальным

объектам: зданиям, помещениям, территориям, особым

31

пространственным зонам и т. д. Получается, что через сложное

опосредующие связи воображение и воображаемости соединены и с

материальным миром (1-м по Попперу).

Cама природа «социальной воображаемости» оказывается отнюдь

не психоаналитической, как вслед за Лаканом полагал автор этого

концепта К. Касториадис [Castoriadis, 1998], а именно принадлежащей

к особому онтологическому слою — социосфере. Верно, что

социальные отношения, структуры, позиции и институты

«воображаются» (не существуют помимо людей с сознанием и

субъективностью), но они отнюдь не сводятся к психическому.

Элементы социосферы обладают особой реальностью, поскольку

включенные в эти структуры индивиды и группы всегда ведут себя,

сообразуясь с ними, даже когда нарушают соответствующие правила.

Термин «социальная воображаемость» (social imaginary) указывает

именно на эту реальность, но вводит в заблуждение, поскольку