– Ничего. Я поговорил с Таром и Муки. Они эту воду пьют, она чистая.

Доктор выскреб банку дочиста, вытер ложку и убрал в ранец.

– Как там Тар? Он сегодня утром много выпил. Я за него беспокоюсь.

– В самом деле, - удивился доктор, - я даже не понял, что он пьян. Но что-то с ним не так.

– Что Вы имеете в виду?

– Он нервничает, нагрубил Муки, отвечает не впопад. Может быть надо было оставить его на корабле?

– Может быть.

Сол принялся набивать трубку, а я оглянулся на лейтенанта. Тар сидел на траве и не отрываясь смотрел на дубовую рощу, раскинувшуюся на противоположном берегу. Всего два часа назад его под руки уводил из кают-компании стюард, а сейчас он сидит, как ни в чем не бывало.

Разыграл меня и капитана, изобразил пьяного, чтобы не общаться? Зачем? Устал от расспросов?

Я поднялся и направился к лейтенанту. По дороге меня перехватил Хот.

– Господин супер-лейтенант, разрешите личному составу искупаться.

Взводный улыбался. Его френч пропотел насквозь и под мышками проступили мокрые пятна. Я хотел, чтобы моряки отдохнули подольше, впереди у нас был еще один долгий и трудный переход. Наверно лейтенант прав и купание -- это то, что поможет людям набраться сил.

Охранение мы выставили и совсем не обязательно постоянно держать десантников в боевой готовности.

– Разрешаю купаться повзводно. Оружие держать под рукой.

– Слушаюсь!
– Хот улыбнулся и козырнул.

Светило солнце, над нашими головами носились какие-то маленькие яркие птицы. Я обошел группу сидящих на траве десантников.

При моем приближении Тар подобрался. Он не подал вида, что заметил меня, но я увидел, как левая рука лейтенанта скользнула в карман галифе. Контрразведчик нервничал и это наводило на определенные мысли.

В свое время, в детстве, я научился безошибочно определять назревающий конфликт. В такие дни, в доме, разливалась тревожная тишина и движения мамы становились резкими. Она еще ничего не говорила и не делала, а я уже понимал, что, на всякий случай, пора уходить на улицу. Мне даже не нужно было следить за выражением ее глаз, но по суетливым движениям, изменившейся походке, я научился распознавать надвигающуюся бурю. Родители ругались часто. Денег вечно не хватало. Мы никогда не голодали, хотя иногда на обед подавали такое, что в приличном дворянском доме постеснялись бы положить на тарелку, но, чтобы купить одежду, приходилось занимать или долго откладывать. Мама стеснялась своего старого пальто и стоптанных туфель. Она любила отца и все ему прощала: малооплачиваемую работу, с которой он не хотел уходить, потому что ему нравились сослуживцы, ночную рыбалку, после которой снасти оставались сухими, странных друзей, веселящихся у нас в гостиной. Она терпеливо сносила отсутствие внимания, отцовский эгоизм и скверный характер, но иногда давала волю накопившемуся раздражению. Предчувствуя приближение "шторма", я отправлялся в дровяной сарай, где предавался любимому развлечению, кидал в разложенные поленья, полученный в подарок на день рождения, перочинный ножик.

С тех пор я почти физически ощущал скопившееся в людях раздражение, и безошибочно улавливал тот момент, когда оно готово было прорваться наружу. Тар отсел подальше, установив между нами определенную дистанцию и всякий, кто ее нарушит, рисковал нарваться на грубость. Я видел, что внутри у лейтенанта все клокочет. Что так разозлило контрразведчика понять было сложно. У каждого из нас наступают трудные моменты. Наверно, многие на моем месте, оставили бы человека в покое и постарались избежать неприятного разговора. Посидит, подумает, попьет воды и придет в себя. Но, во-первых, мне не нравится, когда в подразделении начинаются ссоры и дрязги, а во-вторых нам предстояла совместная операция, возможно бой, и я должен был убедиться в том, что от Тара мне не нужно ждать сюрпризов.

– Как настроение, господин лейтенант?

Тар сделал вид, что только сейчас заметил меня и медленно встал.

– Все в порядке, господин супер-лейтенант.

Ему явно было не по себе, но он старался не показывать вида. Что его беспокоит? Может быть контрразведчик уже пожалел, что пошел с нами? Или причина не в этом? Возможно он знает то, чего не знаю я. Может быть место куда мы направляемся ему знакомо.

Я достал карту, сел на траву и сделал приглашающий жест. Тар неохотно опустился рядом.

– Мы идем в квадрат..., возможно Вы знаете, что там находится. Посмотрите, пожалуйста.

Лейтенант внимательно осмотрел карту.

– Там есть деревня.

– Большая?

– Да.

– Есть укрепления, частокол?

– Есть.

– Там может разместиться много солдат?

– Возможно.

– Да что с Вами такое, Тар, - вспылил я, - мы идем, морской черт знает куда, а я из Вас клещами добываю информацию. Если что-нибудь знаете, скажите.

Контрразведчик в упор посмотрел на меня.

– Что Вы от меня хотите, Бур? Мы сбежали из основного лагеря неделю назад и последние дни я просидел взаперти. Я не знаю, что нас там ждет. Раньше была деревня, теперь не знаю. Уверен, что Вы осведомлены лучше меня.

Последняя фраза мне не понравилась. Складывалось такое ощущение, что контрразведчик опять меня в чем-то подозревает. От него пахло алкоголем, но пьяным Тар не был.

– Я хочу понимать куда веду людей. Я иду вслепую, помогите мне.

– Я не могу Вам помочь, я ничего не знаю. Могу только догадываться,