Шрифт:
Она приподняла голову и сквозь струйки, своих светлых волосиков смотрит мне прямо в глаза. Я молчу, она смотрит, а потом…
— Юлечка! Родненькая!
Ее губы горячие, коснулись лица. От нее сразу же пахнуло до боли знакомыми запахами ее волос, дыханием чуть с кислинкой, горячим, прерывистым. Она целует щеку, зачем–то кончик носа, щекотно, а потом…
Мы целовались час, два. За окнами уже стало темно, а мы все никак не могли оторваться от наших губ, лиц. При этом, то я, то она оказывались сверху, мы перекатывались по дивану, сцепившись в объятиях. Смеялись, целовались и крепко, безумно и сильно обнимались.
— Задушишь! — Шептала ей.
— Нет! Теперь не бойся, не задушу. Зацелую. Всю зацелую! — Шептала она и тут же надолго, мелкими поцелуями, горячими прикасаниями покрывала мое лицо. Справа, слева, обдавая меня своими чудными и неповторимыми запахами моего родного лица и дыхания.
В ту ночь я уже ничего не пила, можно сказать, находилась в сознании. Хотя все то, что происходило между нами, вряд ли можно было так назвать, скорее меня обуяло все то же безумное состояние, как будто бы я опилась тем зельем… Это самое правильное слово.
Миледи
Он ждал, это я сразу же отмечаю по его торопливым движениям, суетливым, ждущим и наглым немножечко взглядам. Открыл дверь и стоит, обрадовался, думаю, мужик, что к тебе сразу две бабы!
— Входите девчонки! Не снимайте обувь, так входите, прошу вас миледи…
Я еще на Жеку глянула.
— Что это за миледи? Чего это он? Тоже мне француз засра…..
— Да тише ты, тише дура. Ты что, Трех мушкетеров не читала?
— О чем спор? Ну что вы стоите, проходите, прошу вас миледи… — И ручку услужливо мне подает.
— А можно без этого?
— Без чего?
— Ну, без этих таких сравнений, мы же не дети, и потом эти миледи все, они же… они…как б…… при французском короле, а мы не такие…
— Кто, Кто они? Ой, не могу, ха–ха–ха! Ой, рассмешила… А ну еще раз скажи….
— Юлька! Ты б….. зачем меня в дурах выставляешь? Я же просила тебя…
— Так, одну уже знаю, как звать, а вот вторую красавицу…
— Евгения, а можно просто — Жека.
— Ну что же, Евгения и Юлия, милости прошу в мое жилище.
Проходим в комнату. Ничего, но сразу же, видно, что это жилище какого–то авантюриста или, по крайней мере, какого–то авангардиста. На полу шкура медведя, какая–то чашка с камнями, диван импортный, стеллаж с книгами под самый потолок и картины. На одной голая женщина в позе такой, что видны детали ее интимных мест, а на другой, пейзаж какой–то, очень пустынный и только сопки, да реденькие сосенки и сам хозяин с ружьем, в штормовке. Но красиво и необычно.
— А это…
— Это меня вот эта дама запечатлела, а это ее автопортрет, наверное, так можно сказать…
— Да, нет, наверное, авто, так это вам виднее, но не портрет, а скорее…
— Да нет же! Она сама так определила, и я ей так же, но она так сама назвала. Потому и автопортрет называется вот…
— И что? Это она сама? Сама себя рисовала в таком виде? Наверное, по памяти. — Добавляю. Потому что мне перед этой порнографией не очень — то уютно стоять. А вот Жека, как прилипла, уставилась, не оторвать. Я ее за руку и к себе на диван.
— Ну что, так понравилось, что ты взгляд оторвать не можешь, сравниваешь?
Она сразу же в краску.
— Сравниваешь, я же все вижу…
— Кто сравнивает и что? — Это уже наш мэн голос подает, входя из кухни с тарелками и бутылкой под мышкой.
— Ну, помогайте, миледи, угощаю, может и не по–королевски, но тем, что могу. Вы как к коньяку? Что, совсем никак? Нет, пивасика не держу, вообще не пью. Но если хотите, так я сейчас сбегаю…
— Да ладно уж. — Тянет недовольно Жека, можно ведь и без всего такого…
— А Вас как зовут? — Спрашиваю, протягивая рюмку.
— Зовите как все-Мамонт.
— Это что же, такой древний и такой лохматый? — Ехидно спрашивает Жека, потому что у него залысина.
— Ну, не древний и не лохматый, а вот видите те камни, ну вот те, что в чашке с водой, как вы изволили назвать. Так вот это самые настоящие зубы мамонта.
— Что? Какие такие зубы? У них же эти, как их там… — И Жека так смешно и так эротично руку в локте согнула и кисть кверху. Вот же, умора, ну так показала, как у мамонта этот его второй хобот как будто бы задрался, встал.