— Сколько же вам самим тогда было?

— Морган был ещё маленький, — проговорил с улыбкой Волков, — десять лет.

— А ты?

— Я был старше. Одиннадцать стукнуло, — Саша хмыкнул, приподнимая голову, чтобы разглядеть искорки смеха в глаза жены.

— Сашка-дурашка. Ну всё, всё. Хватит. Прекрати… Ох, нет, подожди, Сашенька…

Неуютный продуваемый сквозняками жилой отсек может казаться тесным и жарким, но может и нежить истомой не хуже океанского берега, дремлющего в тропической ночи. Знобкий сквозняк легко справляется с ролью ночного бриза, если зрители — влюблённые друг в друга без памяти молодожёны.

— Ох, Сашенька мой… Ты говорил, скоро Веста?

— О небо! Мне же в рубку нужно! Шкип без меня там сам с собой в четырёхмерные крестики-нолики режется.

Счастливая новобрачная, не отрываясь, следила, как одевается муж. Щёки её пылали.

— Что? Что, Иришка?

— Ничего. Иди. Я принесу тебе туда завтрак.

Волков вышел, затягивая на ходу пряжки рукавов комбинезона, а его жена скользнула под одеялом в ложбинку, сохранившую частичку тепла его тела, чтобы свернуться там калачиком и понежиться ещё чуть-чуть. Но в отсутствии новобрачного комната быстро превратилась в то, чем и была на самом деле — неуютно и скудно обставленную маленькую холодную каюту жилого отсека исследовательского судна «Улисс». Поэтому ли, а может быть из менее романтических соображений (мужа нужно срочно накормить завтраком!) Ирина Волкова выбралась из-под одеяла, неохотно облачилась в комбинезон и грубые тяжёлые башмаки (по ногам дует, иначе ходила бы босиком), взялась было убрать постель, но раздумала (вдруг мы захотим?) и побрела, улыбаясь собственным мыслям, к лифту. Лифт вознёс её к самому верхнему ярусу (какой всё-таки огромный этот корабль!) выпустил, распахнув двери, на площадку верхнего грузового отсека, где скучал свадебный подарок — бабл, ртутно сверкающий округлыми боками (а бабл такой маленький, смешной!) И Волкова Ирина, дождавшись, пока откроется овальный люк, ступила в коридор стыковочного узла бабла, что делала много тысяч раз, когда была Ирис Уокер, принцессой Грави.

— И здесь у меня тоже неуютно, — проговорила она с неудовольствием.

— Прошу прощения, мисс Уокер? — с готовностью переспросил электронный навигатор, проскучавший без компании больше суток.

— Том, разве я не говорила вам, что вышла замуж? Моя фамилия теперь Волкова, капитан Волков мой муж. Называйте меня теперь Ириной Волковой, Том.

— Хорошо, миссис Волкова, — безропотно согласился навигатор, не проявив ни удивления, ни восторга.

«Всё-таки Том чурбан неотёсанный. Мог бы поздравить, хотя бы свою хозяйку, — недовольно размышляла новобрачная, собирая завтрак. — Нет, кофе варить не стоит. Остынет, пока донесу. Или сварить? Тогда я сперва к Арине…»

— Ариночка! — крикнула с порога ромашковой своей спальни подгоняемая жаждой похвастаться Волкова.

— Да, моя девочка! — приветливо, как и всегда, встретила её электронная камеристка.

— Я замуж вышла, Ариночка, милая!

— Вот это новости! — прозвучал из динамиков знакомый с детства голос. Не слишком восторженно, как показалось Ире. Может, показалось просто? Но Арина, к неудовольствию новобрачной, спросила после короткого молчания:

— За кого же?

«Как за кого? — праведно вознегодовала Ирина — Я же рассказывала ей о Саше! Он ведь был здесь! Ничего Арина не понимает, точно как чурбан Том».

— За Волкова конечно! Я теперь Волкова. Ирина Волкова.

— Поздравляю, Ирина, — суховато поздравила камеристка. Такое поздравление кольнуло чувствительную душу госпожи Волковой больнее, чем невежественное пренебрежение приличиями, допущенное электронным навигатором.

— Спасибо, Арина, — поблагодарила она так же сухо. — Ну, я пойду. Нужно кормить Сашу завтраком. Пока, Арина, я заскочу позже, как-нибудь.

— Погоди, Иронька! — позвала камеристка, но услышана не была. Госпожа Волкова отправилась варить мужу кофе.

«Ну и пусть, и ладно», — думала она, вздыхая от разочарования, когда пол лифта провалился под ногами, увлекая новобрачную вниз. Потом он снова появился, заставив подогнуть колени; дно тяжело нагруженного подноса прогнулось; звякнули, съехавшись, чашки.

— Саша! Бери кофе, пока не остыл! — крикнула с порога рубки заботливая жена мужу, чей стриженый затылок обнаружился там, где и следовало ему быть — у одного из мониторов. «Обескуражен чем-то Сашенька», — отметила про себя внимательная жена, заметив — схватился рукой за подбородок и на экран смотрит искоса, одним глазом.

— Кофе? — встрепенулся Волков, бросив теребить подбородок, — То, что надо. Спасибо, Иришка. Мне как раз нужен допинг, что-то соображаю плохо. Знаешь, дядя Володя странные вещи пишет…

— Кто это — дядя Володя? Тот, который не боится марсианских пиявок? — осведомилась умненькая жена.

— Тот самый. Лаэрт. Владимир Борисович.

«О! — не удержалась от мысленного замечания бывшая Ирис Уокер. — Я допущена к высшим тайнам! Дядя Володя, он же Владимир Борисович, и есть тот самый загадочный Лаэрт, могучий старец и царь Итаки! Почему же он к тебе, Сашенька, обращается, называя «сынком», если он тебе дядя?»

— … не укладывается в голове, — продолжал между тем, прихлёбывая кофе, Волков, — но я просмотрел бегло его соображения и расчёты — всё логично. Отчётливо видны особенности в длинноволновой части спектра. Как их ещё объяснить? Обязательно вылезет в фазовом пространстве второй аттрактор, как ни крути. Но если глянуть с практической точки зрения… Ты понимаешь, что это значит?

— Нет, — честно призналась Ира.

— Ну, как! Это же означает, что мы с тобой ничего не знаем.

«Это правда», — опечалилась новобрачная, но не очень сильно, чуть-чуть.