— У-о-о! — заорал кто-то из укротителей «бегемота» и начался кошмар. Они бросались друг на друга, колотили по спинам. Кто-то хрипел рядом придушенно: «Ур-ра!» Они вопили:

— Ты понял, Мишаня?

— Да, Михаил, это вам не воздух портить!

— Пустите меня, мучители! Сыны Ваала! Отдайте спектрограф!

А тот, который в очках, напал на Ирину и стал её тискать, выкрикивая: «Лидка! Ты видела?! Мы теперь боги!»

И кто-то деловито распоряжался:

— Так. Житомирского связать. К спектрографу не пускать, пока не проверим.

— Эй, включит кто-нибудь, наконец, свет?! — раздражённо осведомился некто.

Вспыхнули под потолком яркие лампы, очкастый насильник, всё ещё тискавший Волкову, отстранился, подслеповато щурясь. Брови его сошлись к переносице.

— Вы не Лида! — проговорил он тоном государственного обвинителя.

— Н-не… — выдавила из себя донельзя перепуганная Ирочка и замотала для убедительности головой. Белохалатный бандит отпустил девушку, отступил на шаг, скрестил руки на груди, выставил вперёд подбородок и стеклянным голосом молвил:

— Кто вы такая? Что вы здесь делаете?!

Чувствуя — наступил самый страшный момент! — Ирочка попятилась, нащупала трясущейся рукой дверь и — о радость! — дверь подалась, выпустила.

— Что ты, Уолтер, это жена Сашки Волкова, — услышала Ирочка напоследок, но была так напугана, что не рискнула остаться — рванула по коридору на предельной скорости, думая на бегу: «Этот в очках — точно биолог. Схватил. Еле ушла. Фу-у-ф. Бешеные какие-то. Вот здесь как будто потише».

За приоткрытой дверью действительно вели себя тихо. Что-то бормотали вполголоса, шаркали ногами и едва слышно повизгивали. Звуки эти угрожающими не казались — храбрая исследовательница незнакомых помещений решительно заглянула — бродят какие-то и сидят спокойно, — и зашла, притворив за собой дверь. Крупный парень поднял голову от листка бумаги и пристально, но невидяще глянул водянистыми серыми глазами. Губы его шевелились, в правой руке он энергично, с ловкостью опытного жонглёра крутил ручку.

— Здравствуйте, — несмело поздоровалась Ирочка, но в фокус водянистых глаз так и не попала. Тогда она повернулась к другому, щуплому, рисовавшему синим фломастером (носик фломастера и повизгивал сипло) на белой пластиковой доске какие-то замысловатые карлючки, и повторила:

— Здравствуйте!

Рисовальщик странных знаков злобно зыркнул на Ирочку, проговорил на неизвестном наречии: «По сигма итому, катому, йотому», — и стал изучать то, что написал секунду назад так, будто впервые в жизни видел. Кончик его остренького носика находился на расстоянии десяти сантиметров от доски, будто хозяин носа, не доверяя зрению, решил результаты своей деятельности обнюхать. За спиной Ирочки звучно крякнули. Подскочив на месте от неожиданности, она оглянулась, заметила третьего тихого господина, прятавшегося раньше в углу, а теперь смотревшего куда-то мимо Ирочки взглядом быка, доведенного действиями опытного тореадора до кровавых глаз. Впечатлённая зрелищем девушка отшатнулась к стене, и вовремя. Быковидный господин метнулся, толкнул щуплого в плечо, обшарил рукою полку доски, отобрал, не глядя, у хилого коллеги фломастер и стал по доске чёркать, приговаривая: «По третьему подиндексу сворачивается эта крокозябра, по третье…» — но договорить ему не дали. «Куда тогда у тебя денется пятый член?» — с интонацией ипохондрика, страдающего от зубной боли, осведомился сероглазый. Фломастер застыл, уткнувшись в белый пластик, пробыл в таком положении секунд десять, после чего его вернули так же, как и взяли. Не глядя, сунули в руку щуплому.

«Меня не замечают, — обиделась Ирочка. — Ну и не надо».

Она фыркнула, бросила через плечо: «До свидания!» — и вышла, задрав нос. Нужно сказать, исчезновение её, как и появление, замечено не было.

Путешественница почувствовала, что устала. Нет, не устала даже, а как-то… Люди за бесчисленными дверями вели себя по-разному, но никто из них не шатался из праздного интереса по коридорам, поэтому все они, независимо от поведения, выглядели уместно и лишними самим себе не казались. Вот, как эти, к примеру.

В обширном синем кубическом зале, расчерченном зачем-то «в клеточку» ярко-жёлтыми полосами, человек десять, сгрудившись в самом центре клетчатого пола, следили за действиями существа, парившего у клетчатой стены и бодавшего её уродливой рогатой головой. Ростом механический зверь не вышел — не больше метра. Он тыкался в стену с трогательным упрямством, словно искал, но не находил выхода. Пресыщенная впечатлениями Волкова не испугалась, даже пожалела бедняжку, но тут…

— Да закройте дверь, вы там! Он же сбежит!

Ирочка повиновалась механически, закрыла тяжёлую створку и прочла на ней: «Испытание киберсистемы «Фавн». Убедительная просьба не входить! Опасно!»

«Тычешься, как этот их фавн, носом в двери, — печально констатировала расстроенная девушка. — Он тоже, бедняжка, наверное, ищет тут родственную душу. Это не он опасный, а я. Суюсь, не читая».

Настроение испортилось. Ира брела по бесконечному коридору, совсем уже не понимая, что ищет, и от растерянности вела по светлым панелям стены пальцем. В какой-то момент отвлеклась и вдруг заметила, что стена кончилась — поворот, за ним коротенький тупичок. В нём две девушки её примерно возраста, в светло-голубых одеждах, напоминающих пижамы, и в шапочках того же цвета. Одна — полноватая томно-ленивая блондинка, вторая — рыженькая, живенькая, смешливая. Когда в тупичке появилась Ира, рыженькая как раз обхихикивала какое-то меланхоличное замечание подруги.

— Пришлось его пригласить… — глядя в потолок, тянула волоокая толстушка.

— Вы кого-нибудь ищете, девушка? — спросила рыженькая. Ира, успевшая убедить себя, что никому из встречных до неё дела нет, не сразу поняла, что вопрос относился именно к ней. Но общительную шатенку отсутствие реакции не смутило:

— Вы же планетолог? На конгресс прибыли? О, я обязательно хочу попасть на открытие, — трещала она, усмотрев на комбинезоне Ирочки метку Сектора Планетологии. — Должен прилететь один мой знакомый. Леночка, я тебе рассказывала, парень с Ио, который обещал мне…