Респектабельности Синего бара был нанесён существенный урон: битое стекло на полу никто не торопился убрать, грязная посуда оставалась на столе, брошенный нож для разрезания мяса бесстыдно разлёгся прямо на скатерти, словно притворно мёртвый актёр на авансцене в свете беспощадных прожекторов последнего акта трагедии. И это бы ещё полбеды, сохрани хозяйка бара хоть треть отпущенной ей природою твёрдости духа. Манерного актёришку можно было бы прогнать за кулисы, призвать к порядку мятежную посуду, а битое стекло… — к счастью, к счастью. Пусть оно скрипит под каблуками, пока не придёт время им заняться. Беда же главная случилась с осью, вокруг которой вращался уютный синий мирок, — с осанкой его госпожи и повелительницы.

— Барбара, милая… Успокойся же… Выпей… — упрашивал нежно заботливый пан Станислав и совал стакан с водой. Виновник нарушений в налаженном распорядке ресторанного мира всё так же бережно придерживал поникшие женские плечи, для чего ему пришлось опуститься на колени у стула поверженной герцогини. Ирис Уокер собственноручно создавала бесперебойный приток свежего воздуха, пользуясь для этой цели внушительных размеров коричневой книжищей со списком блюд. Один Роберт Уокер остался на месте, и не из-за присущей ему чёрствости, а только лишь потому, что и сам был удивлён до остолбенения неожиданным поворотом событий.

— Варвара? — бормотал он довольно громко. — Русская? Барби? Не может быть, чтобы она шпионила… Но для кого? Для Сообщества? Чушь… Для Княжеств?

— Что вы понимаете, Уокер! Скажете тоже — шпионила для Княжеств!.. — оскорбился за жену Леви, расслышавший бормотание управляющего. — Тихо, милая, прольёшь. Вот так. Слышала, что они о тебе говорят? Шпионка!.. Барби… Да она, если хотите знать, тридцать лет спать спокойно не может из-за этих самых проклятых Княжеств! Каждую ночь просыпается с криком. Ну же, ещё немножко, Барбара. Вот. Это ничего, что икотка, пусть.

— Икотка-икотка, перейди на Федотка, с Федотка на Якова, с Якова на всякого, — проскороговорил по-русски Волков и был удостоен слабой улыбки.

— Саша, твои шуточки не ко времени, — одёрнула его Ирис. Размахи коричневой папки были остановлены на мгновение, но после возобновились с удвоенной силой.

— Ничего. Я так соскучилась по русским поговоркам… — слабо, но отчётливо проговорила избавленная от икотки шпионка. — Вы по мою душу явились? — равнодушно осведомилась она по-русски у Волкова после недолгой паузы.

— Является только чёрт через дымоход, — негромко ответил Волков. — Я разве похож на чёрта? Меня не интересуют грешные души, только дела. Не беспокойтесь, я не из Княжеств.

— Как глупо… — с досадой молвила Барбара и продолжила уже по-английски: — Выдержать больше тридцати лет! И сорваться из-за глупейшей оговорки… Оплошности…

— Оговорки? Я ничего не заметил, — заявил Роберт.

— Да не было никакой оговорки, папа. Просто мы с Сашей, когда садились за стол, перекинулись парой слов по-русски, а Барбара… Извините, я хотела сказать Варвара. В общем, она показала, что поняла, о чём речь.

— Не извиняйтесь, милая девушка. Моё настоящее имя вовсе не Варвара.

— Что ты, радость моя! — забеспокоился Станислав, снова хватаясь за стакан. — Ты устала, тебе пора отдохнуть. Не слушайте её! Она перенервничала. Это нервное, Барбара. Её действительно зовут Варварой. Когда мы встретились в Париже, все называли её Русской Барби, но это же только сценическое прозвище! Варвара Лисовская — вот что было написано в её паспорте. Ты же сама мне показывала, милая! Я прочёл. Помнишь, в пятьдесят третьем, у меня на бульваре Османа?

— В мансарде? — шепнула Барбара, подняв на мужа глаза, и улыбнулась.

— Ты забыла. Мансарда у нас была в той отвратительной гостинице на Фобур Сент-Оноре, где двери лифта грохотали так, что ты вздрагивала всякий раз.

— Да, я вспомнила, — подтвердила Барбара, передёрнув плечами, будто снова услышала лязг стальной двери древнего лифта.

— Мы бежали, — пояснил Левицкий Волкову, со стуком поставив стакан на стол. — В тот же вечер, когда Барби рассказала мне всё, бросили мою квартиру на бульваре Османа, оплаченную на полгода вперёд, вместе со всем, что в ней было, перебрались в гостиницу, а утром следующего дня я взял билеты на самолёт. Барбара пыталась отговорить меня, но я не мог смотреть, как она вздрагивает от каждого стука двери. Тогда это было нетрудно — взять билеты на самолёт в Торонто. Все бежали оттуда, одни мы… Но я твёрдо решил увезти жену.

— Мы поженились в тот же день, — вставила Барбара.

— Надо же было тебе сменить фамилию, — бросил Левицкий жене коротко, затем снова обратился к Волкову: — И Варвара Лисовская стала Барбарой Левицкой. Да, так о чём я? Нужно было увезти её подальше, и мы отправились к фрилэндерам. Я решил, что господам из Княжеств не придёт в голову искать Барби в кровавом хаосе Северной Америки, и оказался прав. Представьте только: в Торонто на улицах стреляют, а мы с женой блаженствуем, как на курорте — спаслись!