Лили Ливитт, которая теперь тоже работала в отделе­нии накидок, не переставала внешне проявлять к ней дружелюбие, хотя в душе затаила злобу против Вин, заметив после Рождества остатки подаренных ею Эрлу Эшеру лилий, приколотых к ее блузке. Она часто предлагала Вин пойти с ней вместе прогуляться в длинные летние вечера, но всегда безуспешно. Так продолжалось несколько месяцев до одно­го дня в середине июля, когда жара побила все рекорды. Это совпало с днем, когда тоска девушки по перемене превратилась почти в болезнь.

Было послеполуденное время и более старые служащие в отделении накидок ушли завтракать. Они считались среди служащих аристократией, так как отделение накидок, подобно ювелирному и некоторым другим, работало «на про­центах». Жалованье здесь было не выше, чем в других от­делениях, но с суммы продаж уплачивался приличный процент, и «тигры», и «тигрицы», которые были достаточно кровожадны, чтобы вырывать мясо из-под носа у своих, бо­лее слабых, товарищей, преуспевали. Ушедшие завтракать девицы были главными тигрицами. Они имели возможность есть в настоящих ресторанах, и так как теперь их не ожи­дали какие-нибудь выгодные продажи, они не возвращались до последней минуты. Лили Ливитт, принадлежавшая к чи­слу тигриц, только что выхватила продажу, которая должна была бы достаться Вин, но это не имело никакого касатель­ства к их личным отношениям. Это было «делом» и Вин, если бы сумела, могла делать то же самое. Впрочем, не при­ходилось опасаться, что она этого пожелает. Вин была не из того теста, из какого делаются тигрицы, и была неспо­собна урывать для себя что-нибудь, — будь то место в вагоне подземной железной дороги, или возможность продать на­кидку, — что стремились получить другие человеческие су­щества.

Вин не сердилась на Лили за то, что та «подцепила» ее покупателя и за три минуты заработала три доллара комиссионных, которые, по справедливости, должны были бы попасть в ее собственный кошелек. Без всякого озлобления она выслушивала описание шляпы, которую Лили собира­лась купить на эти деньги.

— Я выгодно купила себе на прошлой неделе красивое платье для визитов, — продолжала мисс Ливитт, видя, что Вин не намерена дуться на нее за то, что она только что сделала. — Я заработала его на комиссионных с той вечер­ней накидки из зеленого шифона и белого платья для поез­док по морю, которые я перехватила у Кит Бэнс, когда она мечтала и дала мне отбить покупателя, как это сделали сегодня вы. В такую жаркую погоду можно купить вещи за бесценок. Сейчас — мертвый сезон, и теперь наш черед, девушек, урвать что-нибудь для себя. Питер Рольс умеет при всяких обстоятельствах извлечь для себя пользу. Даже, де­лая нам 10-процентную скидку, он зарабатывает сорок про­центов прибыли. Если вы примете во внимание, что две ты­сячи наших служащих вынуждены покупать на таких усло­виях, вы поймете, сколько он выжимает из нас. Нам редко удается что-нибудь выгодно купить. Я не понимаю, почему вы не постараетесь больше, чем вы это делали до сих пор, выручать больше процентов с продаж и купить себе какое-нибудь нарядное платье. Ваш жакет хуже, чем у всех в от­делении, это не мое только мнение, это говорят все девуш­ки. Если бы у вас было нарядное платье для визитов, я бы доставила вам сегодня вечером приятное времяпрепрово­ждение.

— Вы доставили бы? — повторила Вин, скорее желая от­влечь внимание мисс Ливитт от своего жакета к чему-нибудь другому, чем потому, что хотела узнать о приятном время­препровождении.

Мисс Ливитт не раз предлагала ей различные развлече­ния, ни одно из которых не соблазнило Вин, несмотря на красноречивое описание их. Вначале она опасалась фрук­тов, шоколада и театральных билетов Лили, которые, по­добно засахаренным фруктам, могли принадлежать м-ру Логану. Но в последние три или четыре месяца, с тех пор, как обе девушки перебрались в отделение накидок, Логан загадочно исчез. По-видимому, он не изобретал плащей так же, как лягушек. Вин давно уже перестала связывать раз­личные приглашения Лили Ливитт с ним. Ее отказы выте­кали из нерасположения к обществу Лили вне службы и из уверенности, что ее друзья не симпатичнее ее самой. Но теперь Винифред особенно хотелось подчеркнуть своей то­варке, что она не питает к ней вражды из-за перехвачен­ных комиссионных, и потому она сделалась красноречивой.

— Я бы не стала тратить свои зарабатываемые тяжелым трудом доллары на платье для визитов, если бы к тому и представился случай, — сказала она. — Я буду копить свои пенсы для того, чтобы взять на прокат пишущую машинку, которая когда-нибудь поможет мне выбраться из «Рук» на широкую дорогу к благополучию. У меня есть такое прекрасное платье, какое вам трудно себе вообразить, но вся беда в том, что меня никогда не пригласят в общество, до­статочно хорошее для него.

— Я пригласила вас в самое шикарное общество, какое только можно себе представить в маленьком старом Нью-Йорке, — хвасталась мисс Ливитт. — Это — не пустая бол­товня; клянусь честью, это — правда!

— Да, но ведь вы не пригласили меня. Вы сказали толь­ко, что сделали бы это, если бы у меня было платье. Этим и был вызван мой ответ, — напомнила Вин.

— Я имела в виду пригласить вас, все равно, есть ли у вас платье или нет, — призналась Лили. — Я могла бы одолжить вам свое. У вас в самом деле есть шикарное платье? Если да, то вот вам прекрасный случай показать его. Я получила приглашение от одного художника. Я по воскресеньям иногда позирую перед художниками из-за своих волос. Мой друг художник самый лучший из всей этой компании.

Лицо Лили приняло мечтательное выражение.

— Дом, в котором состоится вечер, очень красив, — ска­зала она. — Он не принадлежит художнику. Его родствен­ники предоставили его ему на лето, уехав на берег моря. Я там уже бывала. Это — на пятидесятых улицах, около са­мой Пятой Авеню. Сегодня вечером там будет очень про­хладно, и на ужин все будет подаваться в замороженном виде: замороженный бульон, холодный салат из дичи, бокал замороженного шампанского; сливочное мороженое и зе­мляника, крупная красная земляника с севера, которая вы­ращивается все лето, и лилии, и розы, которые нам дадут с собой, когда мы пойдем домой.

— Но кто собственно приглашает меня, — осведомилась Вин.

— Мой друг художник сказал, что я могу привести с со­бой, кого захочу, а я хочу привести вас. Я точно не знаю, кто еще там будет, но я думаю, что немного гостей, и вы увидите настоящий барский дом. Вы всегда отказываете мне, что бы я ни просила у вас. Покажите же хоть раз, что вы не важничаете и не гнушаетесь моим обществом. Вы приятно проведете время.

— Я охотно вам верю, и я пойду! — воскликнула Вин. Она была в таком настроении, что ей надо было дать положи­тельный ответ хоть на что-нибудь.