После первых же поцелуев она сделалась податливой и позволила мне ласкать всё её тело.

Сарра ответила мне страстным желанием, она стала носком в моих руках, но так и не разрешила полностью раздеть себя.

Когда на следующий день я взял её к себе во дворец, она обрадовалась. Для меня долгое время оставалось загадкой, почему все добивались моей благосклонности, а она не делала этого, ведя себя так, словно я был ей безразличен как мужчина. Если же я просил её разделить со мной ложе, она быстро воспламенялась и зажигала меня своей любовью.

Как-то после полудня она стояла передо мной в лучах солнца, по собственной инициативе спустив с себя одежду до бёдер.

— Неужели я в самом деле жёлтая... я хочу сказать, — запнулась она, подыскивая подходящие слова, — неужели у меня и впрямь кожа жёлтого цвета?

— Кто это тебе сказал? — изумился я.

— Истинные египтяне гордятся медным оттенком своей кожи и презирают чернокожих эфиопов и белых жителей стран, расположенных к северу от Крита. Нам они внушают, что якобы у нас желтоватая кожа...

— У тебя кожа белее алебастра. Я не вижу даже намёка на желтизну, — заверил я.

— Удивительно: медный оттенок кожи позволяет египтянам отличать свой народ от чужеземцев. Этот оттенок больше крепит единство нации, чем религия, которую можно принять, или язык, который можно изучить.

Спустя некоторое время она задумчиво произнесла:

— Когда Ягве явил чудеса, мне было шесть лет от роду...

— Мне тоже было шесть лет, когда разразилось землетрясение и с небес стал падать огонь.

— Выходит, нам обоим по тридцать лет, — испуганно заметила она.

— Почему это огорчает тебя?

— Потому что я слишком стара для тебя. Ты царевич, поэтому всегда можешь получить самых красивых девушек от пятнадцати до двадцати лет. А я уже не слишком молода.

— Так знай же, что в моём гареме ты самая прекрасная! — успокоил я Сарру.

— Айза лучше, и у Гелике замечательная фигура, — возразила она. — Впрочем, при чём тут годы? Двадцатилетняя может быть уже старой, а тридцатилетняя — ещё очень молодой.

— Ты молода и прекрасна, — настаивал я.

— Удивительно устроен мир, — прошептала она, задумчиво покачивая головой. — Отправляясь на войну, египтяне берут с собой огромное количество повозок, слуг и рабов. Почти каждого офицера несут в паланкине четверо рабов. За ним следует доверху нагруженная двухколёсная боевая колесница. Там и большая палатка, и сундуки, полные одежды, самой изысканной провизии, даже кувшины с пивом и вином. За офицерами всегда следует множество певиц, танцовщиц и музыкантов; некоторые девицы строят из себя знатных дам и требуют отдельную повозку. У вас почти то же самое. Каждый мужчина, считающий себя персоной, имеет несколько наложниц. По-моему, фаворитки — всегда молодые девушки.

Спустя несколько дней меня вызвали к матери в Афины. Повёз меня Пандион. Всякий раз, когда я ехал по Священной дороге, соединявшей Элевсин с Афинами, я с большим волнением ожидал очередного её поворота. Солёный морской воздух смешивался с ароматом пиний, которые росли по краям дороги.

Летняя резиденция моих родителей находилась близ храма Аполлона. Я уже не раз ездил в Афины, и тем не менее, достигнув наивысшей точки перевала Айгалеос, мы обязательно ненадолго останавливались. Перед нами расстилалась равнина Афин, и на ней возвышался холм с дворцом моего отца, окружённый верхним городом.

Над равниной господствовали три горы: Гиметт, Парнас и Пентеликон. Каждая из них имела собственные краски и свой собственный характер.

Вершина Гиметта голая, она с незапамятных времён так изрезана расщелинами, что напоминает спинной хребет выброшенного на берег кита. Внизу, на склонах, растут окружающие источник высокие платаны и эвкалиптовые деревья. Несмотря на отсутствие растительности на вершине, гора славится своими пчёлами. Народ утверждает, что именно здесь родилось искусство строить ульи и приучать пчёл к труду.

Парнас выше и имеет более дикий вид; он покрыт густыми лесами. Охотники очень любят его, потому что там встречаются волки, медведи и дикие свиньи.

Пентеликон — самая выразительная из гор, окружающих Афины. Здесь находятся мраморные карьеры.

Всякий раз, когда я вижу дворец своих предков, на память мне приходит богиня Афина, заставляющая распуститься священное оливковое дерево. Дворец был очень древним, он служил резиденцией Кекропу и Эрихтонию, а также культовым центром богам Пантеона.