— Я не люблю Гелике, — добавила она.

Я заметил, как ожесточилось лицо Келиоса. Он выдвинул подбородок, словно опять готовился к борьбе. Боялся ли я его? Я с ужасом припомнил, как мы с ним недавно орудовали кинжалами, и так и не мог понять, почему не решился тогда казнить его.

— О чём ты думаешь? Почему у тебя такое злое лицо? Ведь могу же я признаться, что не люблю Гелике?

Случайно или нет, но говорила она очень громко.

Потом она взяла мой лук и попробовала натянуть его.

— Кажется, он сделан из рогов дикой козы? — спросила она, и мне почудилось, что она произнесла эту фразу, лишь бы что-то сказать.

Я кивнул и стал любоваться, как искусно Келиос управляется с лошадьми.

Мы проезжали мимо склона, заросшего кустарником и покрытого невысокими деревьями.

— Косуля! — крикнул Келиос, показав бичом вправо, и принялся нахлёстывать лошадей. Те заржали, а по дну долины промелькнуло, словно тень, стадо косуль.

— Стреляй, стреляй! — взвизгнула Айза, затопала от радости ногами и начала обнимать меня, так что в цель попала только четвёртая моя стрела.

Домой мы возвратились с одной-единственной косулей.

Когда мне исполнился двадцать один год, мне разрешили принимать участие в важных заседаниях и переговорах. Однажды прибыл какой-то египетский министр, преподнёсший моему отцу в качестве подарка от своей страны чудесные меха, два огромных слоновьих бивня и трёх рабынь.

— Покажи мне этих девушек! — попросил отец и мельком взглянул на меня. Я знал его привычки. Когда он так внимательно смотрит на меня, значит, за этим что-то кроется.

Невысокая полноватая девица была родом из Анатолии, вторая оказалась такой чёрной, с такими густыми вьющимися волосами, что её происхождение не вызывало ни малейшего сомнения. Потом я взглянул на третью рабыню. Бледная, с длинными и густыми чёрными волосами, она мне очень понравилась.

Я взглядом попросил разрешения у отца. Он утвердительно кивнул, и на губах заиграла поощрительная улыбка.

— Кто ты? — спросил я девушку и хотел взять её за руку.

— Не будь таким дерзким, — грубо пресекла она мою попытку.

— Она иудейка, — пояснил египтянин.

— Иудейка? — испуганно воскликнул один из придворных.

Другой пошутил:

— Что за беда? Ты думаешь, что иудейка не так сладка, как египтянка? Просто они более гордые, и по этой причине с ними труднее... — он задумался, подыскивая подходящие слова, — иметь дело, но это придаёт их любви особую прелесть.

Кто-то из свиты отца, окружавшей его трон, неприязненно заметил:

— Женщина Израиля скорее умрёт, чем согласится лечь. Иудеи едят свинину и убивают кошек. По-моему, это вовсе не так уж плохо, потому что свинина...

— Глупости, — перебил его чиновник. — Свинину они не едят и кошек не убивают. Я бы с удовольствием взял иудейку в свой гарем.

Я с вожделением смотрел на девушку.

— Как твоё имя и сколько тебе лет? — спросил я.

— Не смей притрагиваться ко мне. Твоей любовницей я никогда не стану...

— С чего ты это взяла? — Я был поражён.

— Ты смотришь на меня так, словно я уже лежу в твоей постели.

Эта девушка нравилась мне всё больше и больше.

— Сколько тебе лет? — снова спросил я.

Она помолчала, потом разжала губы, и я испугался, что она покажет мне язык.

— Во время исхода моего народа из Египта мне было шесть лет. Не знаю, умеешь ли ты считать. Сейчас мне тридцать лет.

— Не может быть, — удивился я, — я в это не верю!

— Почему?

— Ты ещё почти девочка.

В первый раз я увидел, как она улыбается.

— Как ты стала рабыней? — поинтересовался я.

— Тебе в самом деле хочется это знать? — насмешливо ответила она.

Я опять смотрел на неё с восхищением и желанием.

— Одного из наших предков звали Иаков. Он жил в Беерсебе и ехал в Харран. Во сне ему явился наш бог Ягве и сказал ему: «Я — Ягве, бог твоего праотца Авраама и бог Исаака». Когда Иаков продолжил свой путь, ему вновь повстречался Ягве и сказал: «Впредь твоё имя должно быть уже не Иаков, а Израил». Из Двуречья в поисках земель на Иордане уже прибывали небольшими группами арамеи, предки иудеев. Попал туда и Иаков со своими жёнами, служанками и одиннадцатью детьми. Он поселился на Иордане и основал там со своим родом Ханаан. У них был один бог, они были единым народом и имели единый закон. А затем разразилась великая засуха, а с ней пришёл голод. Многие племена искали спасения в Египте. Египтяне страстно ненавидели гиксосов. Поскольку те тоже пришли с берегов Тигра, египтяне и нас вдруг приняли за гиксосов и обрекли мой народ на подневольный труд. Моих братьев и сестёр сгоняли в одно место, и им пришлось жить вместе с другими беженцами, с ворами и преступниками и выполнять самые тяжёлые работы. Жизнь из года в год становилась всё невыносимее, ибо египтяне боялись нас, ведь численностью мы превосходили тамошний народ. Когда нам удалось бежать, фараон стал преследовать нас на шести сотнях отборных военных колесниц. Он посадил своих воинов и в другие боевые повозки, и они гнались за нами до самого моря.