Я впился в девушку глазами.

— Мне было как раз шесть лет, — задумчиво произнёс я, — когда земля начала трястись и дрожать. Спустя несколько лет небо обрушило на наши головы огонь и раскалённый пепел. Потом проснувшийся вулкан уничтожил остров Каллисто.

Теперь мы не сводили друг с друга глаз.

— Как твоё имя? — опять спросил я, испытывая какую-то неловкость.

— Сарра, — тихо ответила она, умоляюще глядя на меня, словно в моих силах было снова вернуть ей желание жить. Она нерешительно продолжала рассказывать: — Именно при фараоне Аменофисе II наш бог Ягве наслал на египтян десять казней, которые позволили нам покинуть Египет.

— А ты?

— Моей семье не повезло. Мы провели в пути всего несколько дней, но отца ужалила змея, и он умер. Это подкосило мою мать, мы сделали остановку, и неожиданно нас окружили солдаты фараона. С тех пор я стала рабыней... Мы очень любили нашу египетскую родину. Когда солнце находилось в созвездии Сириуса, вода в Ниле поднималась, а снижаться её уровень начинал, когда солнце приближалось к созвездию Весов. Чтобы круглый год сохранять столь необходимую для жизни воду, крестьяне соорудили огромную сеть каналов, а для защиты от разлива возвели дамбы. Орошение полей, очистка каналов, ремонт плотин — всё это требовало организации. Среди египтян встречались отличные строители, превосходные астрономы. — Она огляделась кругом, будто только что пробудилась от сна, а потом деловито добавила: — Народ Египта подобен телу, в котором фараон олицетворяет волю, сословие жрецов — разум, а отдельный человек — послушную плоть. — Она снова задумчиво помолчала. Затем скривила губы в усмешке и сказала: — Фараон повелевал и правил, жрецы придумывали, а народ должен был работать.

— И вы любили край, который обжили в Египте?

— Очень, — ответила она не задумываясь, — хотя у него были свои особенности. Поблизости находилась пустыня.

— Ты говорила о египетских казнях, которые наслал ваш бог Ягве, чтобы облегчить ваш исход из Египта.

— Он наслал на страну тьму, дни превратились в ночи, а вода в Ниле сделалась красной, словно кровь. Вредные насекомые, комары, лягушки и саранча мучили народ. Потом с небес пал огонь, людей и животных поразили странные болезни. Предводитель нашего народа напророчил фараону все эти напасти и предупредил, что его ждут новые беды, если он не позволит нам уйти. Только после этого фараон разрешил нам покинуть страну.

— Верно, верно! — взволнованно воскликнул я. — Это был как раз тот год, после которого фараоном у вас стал Аменофис II. В это время у нас начались ужасные землетрясения, потом вулкан уничтожил остров Каллисто, а многие острова вокруг погубили небывалые наводнения. Реки у нас тоже окрасил красный дождь. Образовались озёра и болота, рассадники возбудителей болезней. Из-за этого начались массовые заболевания. Знаешь, — сказал я, и мне показалось, будто на меня нашло прозрение, — десять египетских казней, о которых ты говорила, сопровождали то чудовищное извержение вулкана на Каллисто.

Сарра подняла на меня глаза, потом снова устремила свой взор вдаль.

— Покидая Египет, мы захватили с собой весь мелкий и крупный скот. Когда мы расположились в Этаме на краю пустыни, с отцом случилось то, о чём я тебе уже рассказывала. Мы оказались в плену и сделались рабами.

— Пойдём, — сказал я и проводил её в свою приёмную, приказав, чтобы нас оставили одних.

Церемониал требовал, чтобы я шёл первым, однако меня подмывало посмотреть, как выглядит эта иудейская рабыня сзади. Поднимаясь впереди меня по лестнице, она немного приподняла одежду, и я увидел её красивые ноги.

— Садись! — предложил я, указывая ей на кресло.

Однако Сарра осталась стоять, прислонившись спиной к стене. Рот её был полуоткрыт, руки висели как плети.

Я приблизился к ней и попытался обнять, но она отстранилась и воскликнула:

— Нет, нет! — Казалось, будто ей не хватает воздуха.

— Ты не хочешь присесть? — удивился я.

— Нет, оставь меня в покое. Я не выношу мужчин, которые считают, что рабыня для них всего лишь игрушка.

— Я — Минос, — сказал я серьёзно. — Моему отцу, царю, принадлежит вся страна, ему принадлежат все дома и все поля, все реки и горы. Ему принадлежит даже твоя одежда, твой рот и... твоё лоно. Я мог бы приказать высечь тебя плетьми, я мог бы убить тебя, и никто не осудил бы меня за это, — сказал я, потеряв терпение.

— Изволь, если у тебя такой характер. Пусть меня подвергнут пыткам. Сила против силы.

Мною овладело странное волнение. Может быть, причина была в том, что рабыня противилась? Я задумался. Я знал только то, что никто не смеет нарушить мой приказ. Если бы кто и осмелился на подобный шаг, то был бы убит за неповиновение. Может быть, мне недостаёт опыта общения с женщинами, хотя я был женат и держал в своём гареме, помимо Айзы и Гелике, других наложниц?

— Разденься, ты очень красива, — сказал я почти умоляющим тоном, — мне хочется посмотреть на тебя.

— Нет.

— Иди сюда, мы будем спать вместе. — Она по-прежнему смотрела на меня отчуждённо. Я не выдержал: — Приказываю тебе лечь рядом со мной!

— И всё-таки я не разденусь, таково моё условие, — ответила она тихо. Голос у неё при этом дрожал.

Я закрыл драпировки, и в комнате воцарился полумрак. Когда я подошёл к кушетке, на которой каждый день отдыхал часок в полдень, Сарра легла рядом, придерживая обеими руками подол своего одеяния.

Я перестал понимать и самого себя и женщин, потому что иудейка без малейшего сопротивления позволила обнажить своё тело до самых бёдер, явив прелестные груди, но не позволила мне раздеть её полностью.