— Я искал тебя, — сказал Леонардо на тосканском наречии.

Куан вначале не обратил на него внимания; потом, словно передумав, сказал:

— Не говори здесь открыто, даже на родном языке. — И повёл Леонардо в рощицу финиковых пальм, чтобы остаться наедине.

— Объясни, пожалуйста, почему калиф именно мне приказал убить сына Уссуна Кассано, — сказал Леонардо.

— Если калиф велит тебе убить кого-то — колебаться нельзя. Нельзя спрашивать, нельзя оспаривать его приказ. Удивительно, как он не приказал мне убить тебя тогда же и там же.

— И ты бы это сделал? — спросил Леонардо.

— Разумеется, — подтвердил Куан. — А если бы он велел тебе убить меня — ты должен был бы исполнить это не размышляя.

— Именно это, быть может, и отличает ваш образ мыслей от нашего. Я не убиваю бездумно.

— Тогда научись этому, ибо ты ответствен не только за свою жизнь. Если бы мне пришлось убить маэстро Боттичелли — я обвинил бы тебя, хотя, должен признаться, и он сам, и его картины мало меня трогают. — Он помолчал немного. — Думаешь, калиф поколебался бы хоть мгновение, прежде чем убить всех и каждого из твоих друзей, лишь бы достичь цели? Впрочем, нет, Леонардо, возможно, ты и прав.

— Вот как?

— Он не убил бы их на месте. Он страшно изуродовал бы их и не позволил бы тебе убить персидского принца, сколько бы ты ни молил.

— И он позволил бы мне жить?

Куан пожал плечами.

— То, что ты жив после того, как спорил с ним перед персом, — доказательство его любви к тебе, маэстро.

— Зачем избирать меня? Персидского принца мог бы убить кто угодно.

— Но калиф хочет, чтобы это сделал ты, Леонардо.

— Чтобы проверить меня? Убедиться в моей верности?

— Он сказал — но ты не услышал.

— Потому что мне не гореть в геенне огненной — вот что он сказал.

Куан кивнул.

— Потому что ты не истинно верующий. Для верующего было бы грехом убить принца веры. «Тот, кто по злому умыслу убьёт верного, да горит он в геенне вечно. Он навлечёт на себя гнев Аллаха, и Аллах проклянёт его и предаст карающему бичу».

— Да, я читал Коран, — нетерпеливо проговорил Леонардо. — Но, как я понимаю, убийства происходят каждый день.

Куан пожал плечами.

— Но перс доверил убийство своего сына калифу. Уссун Кассано может стать весьма могущественным союзником в нашей войне с турком; и он попросил калифа об этой деликатнейшей услуге, а калиф продемонстрировал находчивость, передоверив дело тебе.

— Неужели больше некому было бы...

— Он любит тебя. И знает, что может человек. Он видел, что ты убиваешь... легко.

— То есть?

— Он видел рисунки твоих военных машин. Даже ты должен согласиться, что они... теоретические. Ты изображал солдат, разорванных на куски, так, словно рисовал цветы.

Тут он был прав — и Леонардо, злясь на себя, почувствовал, что его мутит.

— Это не так! — протестующе сказал он. — Это всего лишь рисунки...

— Капитан «Девоты» подробно описал калифу твою искусность в бою, и я своими глазами видел твоё мастерство. По-моему, ты сильно отличаешься от своих друзей — в особенности маэстро Боттичелли, которому было бы мудрее оставаться в своей bottega. — Куан помолчал. — Перс знает тебе цену, Леонардо.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ты не заметил, что у него за поясом пистолет?

— Да, но...

— И ты не узнал своего изобретения, Леонардо? Стыдно.

— Я не убийца, — тихо сказал Леонардо, словно его совершенно не интересовало, кто и как пользуется его изобретениями. — Я убивал только защищаясь. — Он говорил словно сам с собой, хотя и обращался к Куану, но что-то в нём обвиняюще бормотало — какое-то воспоминание, связанное со смертью Джиневры... с окнами души. Затмение. Погружение. Погребение в... Образ истаял, исчез.

— Я помогу тебе, маэстро. Или убью тебя и твоих друзей. — Куан похлопал его по плечу. — Ты на самом деле считаешь, что мы мыслим настолько по-разному?

— Да, — сказал Леонардо, силясь поймать ускользавшее воспоминание. — Считаю.

— Быть может, но не настолько, как тебе кажется. Ты ведь даже не спросил меня, почему перс хочет убить своего сына. Ты вообразил, что знаешь! Вавилон или Флоренция — разница невелика. Как невелика разница между тобой и мной... между Лоренцо и калифом... или между калифом и тобой, если уж на то пошло.