Бюсты погибших генералов в селе Смирново [Никифор Новохатный, Тихон Черепин, Алексей Титов, Петр Миркин (нач. политотдела 18-й армии, полковой комиссар), Алексей Миронов]

Памятник на могиле генерала Андрея Смирнова в селе Смирново

Отсюда начинается курганный комплекс Орловы могилы, где и погибли бригадные комиссары

История 14-я. Посмертные скитания генерала Титова

Тремя могилами удостоился человек, в честь которого названо село в Запорожской области

Что за глупость! — удивится читатель. — Разве бывает такое? А давайте вместе разбираться, бывает ли…

Свой главный бой генерал-майор Алексей Титов, командовавший артиллерией теснимой немцами 18-й армии Юго-Западного фронта, принял невдалеке от села Водяное [ныне — Титово] 8 октября 1941 года. Да и не бой то был, видимо. Говорят, что к моменту последнего выхода на связь с командармом, артиллеристы Титова располагали единственным боекомплектом для орудий. Сопротивления, значит, решительного они врагу оказать не могли. Немецкая артиллерия накрыла их в кукурузных полях, начинавшихся чуть ли не за околицей села.

Хоронить убитых [8-го же октября погиб и командарм Андрей Смирнов — по его фамилии названо соседнее село] немцы приказали водянцам. Тела сельчане стаскивали в силосную яму, дно которой было застлано брезентом. Погибших набралось для братской могилы 82, включая двух санитарок и самого 46-летнего генерала. После войны на месте былых боев появился и памятник. На обелиске, белеющем у краешка лесополосы, — фотография Алексея Титова и надпись, лаконичная и жесткая, как строка сообщения Информбюро: «Здесь, вместе с 82-двумя бойцами, погиб генерал-майор артиллерии… Вечная память и слава павшим в боях за Родину». Захоронения, однако, под обелиском не имеется. Защитники Водяного по-прежнему лежат в бывшей силосной яме. И часть генеральских останков там же находится.

Почему, часть?

— В 1957 году, — рассказал мне в 2002 году житель села Титово Виктор Кривык, возглавлявший в пятидесятые местную комсомольскую организацию, — разлетелось повсеместно правительственное постановление. Согласно ему, погибших воинов следовало перезахоронить с мест боев в населенные пункты. В разрытии заброшенной силосной ямы мне и довелось участвовать тогда.

Земля там, по словам Виктора Яковлевича, поначалу с трудом лопате поддавалась. Но потом как бы проседать стала. Это уже на глубине… Что запало в душу навечно с тех раскопок? Перво-наперво, две пары сапожек со слегка завышенными каблучками, — явно женских. «Слезы от увиденного, — продолжает собеседник, — сами на глаза наворачивались».

Обнаружен был и генерал Титов. По полуистлевшему замшевому мундиру узнали его, и по петлицам на нем — с сохранившимися звездочками генеральскими. Мундир в руках рассыпался в прах, а вот подкладка его шелковой оказалась. И карманы — тоже. Из них на свет божий землекопы извлекли немецкие газеты [разведкой армейской, надо полагать, добытые] и бутылочку с жидкостью. Не со спиртом, правда — с раствором хлорки, для обеззараживания воды предназначавшимся. Уцелели также сапоги генерала — яловые, не поддававшиеся разрыву, хоть и отлежавшие в могиле вместе с хозяином шестнадцать годочков долгих.

Еще в яме попадались солдатские медальоны. По их содержимому можно было предположить, что 18-я армия сформирована была из донетчан — двадцатилетних парней, в основном. Часть извлеченных медальонов исчезла в последствии невесть куда, остальные так и остались в братской могиле. По сей день остаются под раскидистым кустом сирени, выросшем на месте ямы силосной. Иных ориентиров здесь не имеется. А в наскоро сколоченный гроб, размерами 120 на 60 см, больше напоминавший ящик для инструментов, уложили водянцы косточек солдатских — всего ничего. Из генеральских останков — череп и несколько позвонков.

До начала шестидесятых ящик сберегался под скромным мемориалом, сооруженным поблизости от колхозной конторы — в общем-то, в центре села. Сейчас тут запустение царит… местность больше окрестности свалки напоминает. Году же приблизительно в 63-м [сходу никто уже и не припомнит, когда конкретно], титовцы создали у себя другой мемориальный комплекс — в память односельчан, полегших на фронтах Отечественной. У стены, прикрывающей комплекс от ветра разгульного, возвышается на постаменте бюст. Как я подумал сперва — неизвестному генералу он поставлен. Ни надписи под ним ведь не имеется, ни фамилии хотя бы. «Да это же Титов! — удивился моей непонятливости Виктор Кривык. — Кому ж еще быть?»

— А погоны ему кем досрочно пожалованы, не подскажите — за полтора года до введения их в Красной Армии?

Мой провожатый по селу и по времени пожимает плечами: скульптор с историей не шибко дружил, наверное. Или пошутить решил. И над генералом погибшим, и над Памятью… и над всеми нами.

Под бюстом, в земле, насколько мне удалось выяснить у старожилов, нынче и находится тот самый ящик, напоминавший больше не гроб, а сундучок для инструмента — с костьми избранных бойцов-артиллеристов и черепом генеральским. А вы, уважаемый читатель, удивлялись поначалу: о глупостях, дескать, автор разговор пытается завести…