— Мама. — Она уже начинала злиться. — Где мои фломастеры?

— Родненькая, где-то должны быть.

Мама сидела за прялкой. Кэти Пру начала по-настоящему выходить из себя. Она собиралась нарисовать картинку для миссис Баркер. Нарисовать ей настоящее печенье, а фломастеры пропали. Она поднялась и подошла к маме.

— Мама! Мои фломастеры!

Мама положила руку на колесо прялки и грустно посмотрела на Кэти Пру.

— Я не знаю, где они, милая. Где ты рисовала в прошлый раз?

Кэти Пру затопала ножками.

— Здесь. За моим столом.

— Но я их не трогала. Садись-ка на пол и подумай хорошенько, куда ты их положила. А это колесо будет вертеться и помогать тебе думать. И я уверена, ты подумаешь-подумаешь и мы их найдем.

Нога начала снова давить на педаль, и комки шерсти быстро таяли в маминых руках. Кэти Пру подошла вплотную и скрестила руки.

— На столе. Мои фломастеры были на столе.

— Хорошо, — сказала мама. — Иди посмотри снова. На этот раз как следует. И ты найдешь их.

Кэти Пру не двинулась с места.

Айвори медленно открыл дверь и вошел в комнату Джилл. Она с головой закрылась голубым одеялом и была сейчас похожа на больного спеленатого ребенка. Белокурый локон прилип ко лбу, а нежная кожа век казалась почти прозрачной. Айвори внимательно смотрел на нее. Одеяло было достаточно толстым, но он наконец все-таки уловил слабое движение. Она дышала.

Все восемнадцать лет, с момента рождения дочери, его преследовала эта мания. Даже сейчас он боялся, что Джилл умрет во сне. За несколько месяцев до их с Анизой свадьбы в Престоне произошел такой случай: в автомобиле, припаркованном на стоянке, умер девятимесячный ребенок. Айвори освещал это событие для газеты, был в полиции и слышал убитую горем мать, которая вся в слезах рассказывала, что вышла на минутку из машины, а когда вернулась, нашла младенца мертвым. Вот тогда он в первый раз услышал о синдроме внезапной смерти ребенка.

Оглядываясь назад, он понимал, что все его тревоги не имели никаких оснований, но, странное дело, с годами эти страхи не только не пропали, но даже не уменьшились. И каждую ночь (и сейчас тоже) он на Цыпочках прокрадывался в комнату дочери, чтобы послушать ее дыхание. Знает ли она о его ночных визитах или нет, Оррин не ведал. Аниза, конечно, знала, но никогда ничего не говорила. Только крепче сжимала его своими ногами, когда он возвращался.

За окном неподалеку остановилась машина. Отогнув штору, Айвори увидел Тимбрука. Тот вышел из своего помятого микроавтобуса и направился к дому. Бросив еще один взгляд на Джилл, Айвори поспешил из комнаты, стараясь добежать до двери, прежде чем зазвенит звонок.

Он распахнул дверь как раз в тот момент, когда Тимбрук поднял руку к звонку.

— Привет, Тимбрук. Я не хотел вас напугать, но наверху спит Джилл. Входите.

— Не стоит. Я просто пришел сказать, что панель для двери вашей редакции готова. Поскольку я исполняю обязанности также и столяра, то позвольте, пожалуйста, ключи, чтобы я мог ее установить.

— Я не ожидал вас раньше следующей недели.

— Потом у меня не будет времени. — В бороде художника запуталась свежая чаинка. — Вчера наконец я привез из Лондона стекло, и доложу вам, подобрать цвет было нелегкой задачей. Но в Ист-Энде есть один хороший магазин, там я нашел что-то похожее. Ночью я его обработал. В общем, можно ставить. Мне бы еще избавиться от этого чертова витража, и дай Бог, чтоб больше никаких катастроф.

— Да, конечно… но не могли бы мы заняться этим завтра вечером? Аниза пошла к Стилвеллам, и не хотелось бы оставлять дочь одну…

— Помилуйте, Оррин, Джилл уже вполне взрослая. Вы что, забыли? А у меня действительно цейтнот.

С явной неохотой Айвори запер дверь и сел в микроавтобус. Через пять минут они уже были на стоянке у здания редакции.

— Как вам нравится эта погода? — спросил Тимбрук, вылезая. — Сплошные дожди. Но сегодня утром случилась странная вещь.

— Какая? — спросил Айвори, осторожно обходя лужи.

Тимбрук открыл заднюю дверь и показал на бежевый брезент, покрывающий ящик с инструментом. Отодвинув ящик на середину, он показал на другой кусок в углу.

— Вот этот брезент у меня пропал. Только вчера заметил. Думал, что потерял в четверг, когда отвозил заказ. Так сегодня утром брезент опять объявился.

— Наверное, кто-нибудь позаимствовал его у вас?

— Можно было бы и спросить, — заметил с досадой Тимбрук.

— Вас же трудно найти, Кристиан.

Айвори рассмеялся и пошел вперед отпирать дверь.

Центр отдыха и развлечений выглядел, как школьный класс во время перемены: на стене две доски с полустертыми надписями, над столом подробная карта Фезербриджа и его окрестностей. Сам стол завален бумагами, в числе которых много промасленных оберток от бутербродов. Однако дальний угол выглядел совсем не по-школьному. Там, в центре стены, висела фотография Лизы, распростертой на дороге.

Хэлфорд оторвал взгляд от этого мрачного снимка и заметил на одном из столов еще одно фото в рамке. На нем была запечатлена пухленькая беленькая девочка. Хэлфорд взял фотографию.