В дверь осторожно постучали, прервав мои мысли. Я подумал, что это хорошенькая прислужница принесла мне завтрак, но ошибся. Пришел сам хозяин.

– Доброе утро, твоя милость, - поприветствовал он меня с подобострастием, которое мне одновременно и льстило и действовало на нервы.
– Как спалось доброму господину?

– Хорошо спалось. Ты, никак, за платой пришел? Я ведь два дня назад заплатил за...

– Неделю вперед, сударь мой, я хорошо все помню. Нет, по другой причине беспокою, уж простите. Поговорить с вами хотят.

– Кто?
– Я сразу подумал об Эдерли.
– Не хочу я ни с кем говорить!

– Сделайте милость, сударь, выслушайте, не откажите. Это знакомец мой хороший и деловой партнер. Беда у него, а помочь некому.

– Я же сказал...
– начал я и осекся, потому что следом за хозяином в мой номер вошел на цыпочках низенький полненький стриженный в скобку буржуа в темной шерстяной одежде и с узелком в руке. Начал кланяться от самого порога, будто не меня, а святую икону увидел.

– Вы это... побеседуйте, а я пойду, - выпалил хозяин и шейментом выскользнул за дверь, оставив меня наедине со своим "знакомцем", а тот замер в полупоклоне, не спуская с меня взгляд.

– Ну, чего нужно?
– Ненавижу, когда меня разглядывают так пристально.
– Зачем пришел?

– Майрон Гроу, - выдавил толстячок, склонившись еще ниже.
– Это мое имя, сударь.

– Сандер Сторм, - я кивнул посетителю.
– Возьмите стул и садитесь.

– О нет, сударь, я постою!
– Толстяк шагнул к столу и поставил на него свой узелок.
– Вот, это вам, сударь.

– Что здесь?

– Маленькое подношение... от чистого сердца. Я кондитер, у меня своя лавка на Гусиной улице. Мэтр Абель, хозяин этого заведения, заказывает у меня пироги, пирожные и вино.

– Ага, значит, это вы снабжаете "Белых голубков" отличным вином?

– Я, сударь.

Толстяк развязал узелок, и я увидел завернутый в чистую холстину очень апетитный на вид пирог и две бутылки с вином.

– Это вам, - сказал он и робко улыбнулся.

– Спасибо, конечно, но я не понимаю...

– Я хочу сказать, сударь, что я человек небогатый, но и бедняком меня не назовешь.
– Кондитер бережно вынул пирог из холстины, достал маленький ножичек и начал нарезать пирог на аккуратные кусочки.
– Вот попробуйте пирог с клубникой, я сам испек. Клубника свеженькая, прямо с грядки и в начинку! А это коричное вино моя гордость. Никто в Эттбро такого не делает, уж поверьте. О чем я говорил?

– Да вы не суетитесь, рассказывайте, с чем пришли.

– Да, о деньгах! Моя лавка приносит мне некоторый доход, и я могу заплатить за услугу, о котором хотел бы просить вашу милость.

– Что за услуга? И почему вы обратились ко мне, милейший?

– Мэтр Абель сказал, что вы знатный человек, но живете в гостинице - значит, вы или безземельный рыцарь, или младший сын в семье. У вас отличное оружие и доспех, но платите вы понедельно, и номер для проживания выбрали не самый богатый. Из этого я заключаю, что вы не купаетесь в деньгах и еще не хотите привлекать к себе внимания. Не прогневайтесь, но я бы сказал, на наемника или раубриттера вы больно похожи.

– Все верно, - я с интересом посмотрел на мэтра Майрона.
– И еще я думаю, что вас кто-то подослал.

– О нет!
– Кондитер замахал руками.
– Поверьте, я пришел к вам по личной нужде, бо все глаза выплакал в горе моем и совсем отчаялся. Мэтр Абель все верно сказал, у меня несчастье. Моя дочь исчезла.

– Сочувствую. Хотите, чтобы я ее нашел?

– Я человек небогатый, но заплачу, сколько скажете...
– Тут кондитер вдруг бухнулся на колени, протянул ко мне руки, слезы полились у него из глаз.
– Умоляю, сударь, найдите мою Жанин!

– Да полно вам!
– Я вскочил со стула, подхватил его и поставил на ноги.
– Успокойтесь и расскажите, что случилось.

– Да-да, конечно, - он всхлипнул, вытер слезы ладонью.
– Я все расскажу. Все без утайки.

– Это в ваших интересах.
– Я взял одну из бутылок, сломал пробку, налил ему и себе.
– Пейте.

– Ваше здоровье, сударь, - мэтр Майрон пригубил вино. Я тоже сделал глоток: вино и впрямь было отменным, никогда не пил ничего подобного.
– Этой весной Жанин исполнилось девятнадцать. Она у меня единственный ребенок, все, чем я живу. Ее мать умерла два года назад, не дожила до свадьбы. Вот, у меня...
– Кондитер расстегнул воротник своей куртки, снял с шеи медальон, открыл крышку и протянул мне. Внутри был миниатюрный портрет хорошенькой свеженькой черноглазой брюнетки в белом нарядном платье и с белым шарфиком на шее.
– Жанин всегда была моей гордостью и самым большим моим сокровищем. Девушка она добрая, послушная, очень заботливая и...
– тут несчастный папаша снова залился слезами и мне пришлось его успокаивать.

– Как давно это случилось?
– спросил я, когда кондитер немного пришел в себя.

– Три недели тому, сударь. У меня есть дом в деревне Ланфрен, остался мне в наследство от моих покойных родителей. Я решил продать его моему родственнику Бруно, чтобы оплатить свадьбу дочери - она назначена на первый месяц осени. Когда все бумаги были готовы, я отправил Жанин в Ланфрен, чтобы она привела дом в порядок, а сам продолжал работать в лавке. Через несколько дней мальчик-посыльный принес письмо от Жанин: она писала, что домой не вернется и просит, чтобы я ее не искал.