– Как? – удивилась я. – Я не могла придумать свои эмоции… Я чувствовала, что ты отвечаешь им, Сэм.

Он опустил голову и ничего не ответил. Минута вязкой тишины… – мы оба собирались с мыслями. После чего он повторил, что не должен мне нравиться, – и ушёл. Я ничего не могла понять.

Как только я в полной растерянности поднялась к себе домой и в слезах упала на кровать, от него пришло доброе, радужное sms с благодарностью за пикник, со словами, что он надеется увидеться в скором времени. В конце сообщения значилось: «С любовью, Сэм хх».

Так изящно и жестоко он исчез из моей жизни. После этого ласкового сообщения Сэм больше не объявлялся. Он ушёл без объяснений, безмолвно, по-английски, оставив в моём сердце тупую необъяснимую тоску, недосказанность, тишину, от которой болит голова.

Наш общий знакомый как-то сказал мне, что скорее всего Сэм исчез из-за сомнений, что я не соответствую его имиджу, я слишком для него «иностранка». Если бы я закончила такую-то английскую школу, имела такую-то работу, то, может быть, он бы ещё подумал. Я не помещалась в рамки, которыми, казалось, он измерял потенциальных подруг. Я была какой-то абстракцией, в то время как ему хотелось чётко написанного портрета.

А ещё я была дельфином. Глупым и добрым. Дельфин смотрел на беспечную русалку, плещущуюся в волнах у песчаного пляжа, и плакал. Он не мог подплыть ближе, для него там было слишком мелко. Он знал, что ближе к берегу надо соблюдать особые правила, лавируя между водой и песчаным дном, он был слишком наивен для всех этих правил игры. Русалке же было хорошо, она била хвостом по воде, играла сама с собой и между делом мечтала о принце и хорошем загаре.

Как бы то ни было, раз и навсегда я сделала положительное заключение о Сэме и без раздумий отдалась чувствам. Я не играла. Это были чувства зрелые, влюблённость иного рода, чем когда-то с Николасом. Николаса любило только моё сердце, в то время как мой разум восставал против этого. В моём отношении к Сэму была гармония чувств и разума. Это прекрасно – быть влюблённой в хорошего человека. С тех пор как мы стали с ним видеться, я не хотела даже смотреть на других мужчин. Мне никто не был нужен. Я очень уважала Сэма. Безусловно, никто не идеален, и пусть он не был честен со мной до конца, но я верила, что его порывы благородные, а сердце чистое. Я не могла заставить его полюбить меня, если он не хотел этого, но я была счастлива чувствовать свою любовь к нему. Жаль только, что он мне не поверил.

Много воды утекло с тех пор. Жизнь продолжается, но иногда проявляют себя затоптанные воспоминания, и становится грустно от осознания, что у моих отношений с тем, кто мне действительно был дорог, не было ни одного шанса. Я не знала правил общения между противоположными полами в Великобритании. Я знала, как это делается у нас, и недооценила разницу менталитетов. Некоторых мужчин различия привлекают, но по-английски консервативный Сэм предпочитал стопроцентную предсказуемость.

Он знал, что ещё очень молод и ветренен, и испугался, что причинит мне боль, если закружит меня в коротком романе, а ведь я была готова и странным образом даже желала принять такой поворот событий. Уж лучше перегореть и погаснуть, чем испытывать тягучее и непонятное чувство, на которое он меня невольно обрёк.

А вообще, мне кажется, дело в том, что он сразу и очень хорошо осознавал, какого рода девушку ему следует хотеть, а раз так, то знакомство с ним изначально было ошибкой, он это знал и не хотел вводить меня в ненужное заблуждение. Однако так оно и получилось: заблуждение. Я заблудилась в нём. Подруги говорили, что я маюсь ерундой, а он волк в овечьей шкуре. Я возражала им. Да, я была наивна, ну и что. Мне очень хотелось в него верить. Окончательной правды о нём я не знала, и мне оставалось только строить предположения. Я, наверное, никогда так и не узнаю о нём правды.

Недавно я увидела его на улице. Он был с девушкой. Я шла одна, разговаривая по телефону. Заметив меня, он вздрогнул и опустил глаза. Моё сердце бешено заколотилось, я очень разволновалась оттого, что увидела его, но он притворился, что погружён в свои мысли и не замечает меня. Не став его смущать, я молча прошла мимо. Он также бессловно оглянулся мне вслед.

Немало воды утекло с тех пор, как я видела Сэма в последний раз, с тех пор как я стёрла его номер в моей записной книжке. Но как символ наивной и нелепой верности ему, я больше никогда не ходила на свидания с другими в тот парк у реки и никому не посылала двойных поцелуев «хх».

Будильник прозвенел, но я не встала, не хотелось подчиняться безумному электрическому гудку. Позже, часов в двенадцать, меня разбудил смех детей, играющих во дворе. Я вскочила, выглянула в окно. День был в самом разгаре. Хотелось выбежать на улицу мгновенно, не теряя ни минуты. Я не стала тратить времени: расчёсывать волосы и одеваться. Я выбежала во двор как есть: лохматая, босиком и нагая (хорошо, что это был сон!). Весёлая, я закружилась вокруг себя, забавляя этим танцем детей во дворе. На секунду дыхание перехватило, и я остановилась, посмотрев вокруг осмысленно, без этого бешеного кружения, и неожиданно увидела мужчину. Это был тот самый, кого узнаешь из тысячи «по словам, по глазам, по голосу», чей образ «на сердце высечен ароматами гладиолуса». [64]

Ах, ну почему так всегда? Встречаешь свою судьбу, когда меньше всего к этому готова? Выглядишь не лучшим образом, ведёшь себя легкомысленно, да ещё и настроение слегка пьяное. Мало ли, что он подумает…

Он не подумал ни-че-го. Просто смотрел на неё, не обдумывая, как она выглядит или ведёт себя, не замечая её взлохмаченных волос и наготы. Мужчина не видел её, потому как увлечённо наблюдал за маленькой, едва различимой капелькой пота на её теле, такой нежной и восторженной, похожей на каплю росы на траве, стекающей по выпирающей косточке шеи на плато груди. Вот капелька на минуту застыла, повиснув на розовом взволнованном соске, – и сорвалась по прямой на низ живота. Там, подобрав ещё одну капельку, вместе с ней дружным ручьём стекла вниз по ноге, куда, он не мог уже разобрать…