В девять утра мы вышли на охоту. Я сопровождала моего друга Энтони. Я пыталась было убедить Эвансов дать мне возможность попробовать выстрелить хотя бы разок, но они были непреклонны.

– У тебя нет ружья, нет разрешения на ношение оружия, и я не уверен, что ты умеешь стрелять. И вообще, не забывай, что по традиции женщины просто сопровождают мужчину и наблюдают за охотой, а не участвуют. Вы слабый пол. Вы ждёте мужчину в пещере и следите за детьми, пока он добывает пищу. Ха-ха-ха. – Энтони находил мою настойчивость забавной.

Имение Эвансов простиралось на несколько километров. Мы расселись по машинам и поехали к лесу. У опушки мы остановились. Джордж Эванс вытащил номерки и раздал ребятам. Это были их места на охоте. Энтони и мне достался номер три. Охотничьи места были отмечены столбиками, которые располагались в пятидесяти метрах друг от друга. Охотники не искали свою добычу. Они дожидались её на местах, отмеченных столбиками, в то время как несколько простых селян специальными палками стучали по деревьям, сгоняя птиц в сторону охотников.

В тот день Энтони удалось убить восемнадцать фазанов и двух куропаток. Он был недоволен собой, рассказывая, как на предыдущей охоте убил тридцать куропаток. Вся добыча передавалась хозяину поместья, но каждый охотник, по традиции, мог забрать домой пару птиц.

Было время, они охотились на лис, но правительство лейбористов запретило такую охоту, также как и охоту на белок. «Это не что иное, как классовая борьба, – говорили местные аристократы. – Наши семьи всегда охотились. Лейбористы же пришли к власти и в своей озлобленности и ненависти хотят отнять последнее, что у нас осталось. И так налоги на наследство составляют сорок процентов, так что, когда умирают родители, наследник поместья вынужден выплатить почти половину его стоимости государству, только лишь чтобы иметь возможность остаться жить там, где жили его предки…»

После охоты нас ожидал прекрасный ужин. Первое, второе, третье блюдо и огромное количество вина. Наши сытые тела млели от еды, тепла, исходящего от камина, и весёлых разговоров. «Какие прекрасные люди, – неслись мои пьяные мысли. – Такие простые, интересные и совсем не позёры».

Я была не одинока в своём восхищении семейством Эвансов. Элис, американка, приглашённая друзьями Эвансов на первую в её жизни охоту, особо прельстилась двадцатидвухлетним Хью Эвансом.

– В Америке любят британский акцент. Не важно, из какой ты английской глубинки, даже самого неказистого крестьянина считают чуть ли не принцем Уильямом всего лишь из-за его акцента, – говорила Элис.

Что бы это ни было, британский акцент или нечто иное, но Хью оказался верным выбором. Большинство присутствовавших на охоте мальчиков были застенчивы в женском обществе, Хью Эванс же вёл себя вполне раскованно и даже считал себя экспертом по части женщин. За ним укрепилась слава сердцееда, о которой американка не знала. Она вызвалась сопровождать его на охоте, строила ему глазки весь день, посылая многообещающие взгляды, на что все обратили внимание во время ужина.

На следующий день сияющий и довольный собой Хью не переставал улыбаться за завтраком. Позже он рассказал своему другу Грегу, что переспал с американкой. Грег мало что умел держать в секрете, так что вскоре об успехе Хью знали все его знакомые.

– Она меня шокировала.

– Да? Чем?

– Она безумно хороша в постели. Представляешь, я целую её, говорю, что у неё потрясающее тело. Преувеличиваю, конечно. У неё красивая грудь и… да, наверное, это всё. Она молча так слушает, вроде верит, а потом неожиданно так говорит: «Трахни меня, дебил». Я, честно говоря, опешил. Работу свою сделал, конечно. Американки, хм-м. Она из Нью-Йорка, одним словом.

– Американки они так себе: для развлечения, разумеется, неплохо, но они не леди. На таких, как Элис, не женятся.

Бедная Элис. Как и многие другие приезжие, она была мало знакома с местными правилами игры и недооценила значение, которое придают в Англии правильному поведению, положению в обществе, репутации, манерам. Напрашивался вывод: чтобы тебя считали воспитанной леди, лучше всего быть ханжой. Безопаснее. Многим мужчинам, в принципе, отличие иностранок от англичанок нравилось, однако английские женщины были гораздо менее готовы принять иностранку в свою стаю. Жаль, но это так. Англичанки нередко очень завистливы, ревнивы и с неприятным подозрением относятся к тому, чего не знают. Они не будут затруднять себя, чтобы «войти в положение». Не желая узнать человека и понять, они предпочтут отпихнуть, отвернуться, заклеймить непонятное и не такое, как они, и с наигранной улыбкой захлопнут дверь в общественную гостинную прямо перед вашим носом.

Через неделю после охоты я написала благодарственное письмо её устроителям. Элис и здесь оплошала. Она не знала, что благодарственные письма до сих пор в ходу у определённой прослойки английского общества, и проигнорировала это правило. Все возмущались: «Американцы. Никаких манер!» Тут даже Хью смутился, что он с ней переспал. «Вот, блин, замарался», – тихо ругал он себя.

Soundtrack: