– Че надо?

– Саша Бобров дома?
– спросил гендиректор "Щита".
– Это Чернощеков.

– Сам вижу, что Чернощеков...
– буркнул голос. Это был охранник.
– Его нет. Часов в десять приди.

– Позвони ему!
– сказал Чернощеков.

– Уже пытался, - был ответ.
– Он находится в зоне неустойчивого приема. С ним нет связи.

– Ну, сбрось на пейджер!

– У него нет пейджера. Я тебе русским языком говорю: он будет в десять!

– Передай, что я приходил. Как объявится, пусть позвонит. Это очень важно!

– Хорошо, - процедил голос, и красный огонёк погас.

– Непруха попёрла, - сказал Кислинский.

Чернощеков не ответил. Его прошибло потом. Так страшно ему было только один раз в жизни: когда взвод, которым он командовал, попал в окружение, шансов на то, чтобы вырваться, практически не было, и душманы обещали солдатам, что отпустят всех живыми, если они отдадут голову командира... Соблазн был слишком велик.

– Что будем делать?
– спросил Кислинский.

– Завещание писать, - рявкнул Чернощеков.
– Да Богу молиться!

Они вышли из дома и сели в машину. Директор глянул на часы. Начало восьмого. Пора принимать решение, времени больше нет… Он извлек из кармана мобильник.

– Здорово, Шерхан. Это Чернощеков.

– Ну, привет, если не шутишь, - медленно произнес Шерхан.
– Что хочешь сказать хорошего?

– Вези бабки. Я согласен.

– Давно бы так... Бабки готовы. Тебя ждут.

– У тебя в восемь, кажется, стрелка забита с Каблуком...

– Вот сучара!
– буркнула трубка.
– Язык как помело... А что такое?

– Ну, если вопрос решен, то надобность в встрече отпала. Позвони ему.

– Ни фига!
– сказал Шерхан. Как отрезал.
– Стрелка состоится даже при нелетной погоде. Этому сучонку надо вправить мозги. За бабками как - сам зайдешь или тебе привезти?

– А вот на стрелке и передашь, - ляпнул Чернощеков. Мгновение назад он хотел сказать совсем другое.

Шерхан фыркнул.

– Место и время знаешь?

– Да.

– Ну, тогда я не прощаюсь... Еще увидимся.

В трубке зазвучали короткие гудки. Чернощеков бросил телефон на колени и утерся носовым платком. Платок сразу сделался хоть выжимай.

– Это ты напрасно, - сказал Кислинский.

– Сам знаю. Поехали в агентство.

***

– Ты просёк, Макс?
– спросил Шерхан, закрывая на своем мобильнике крышку.

Вопрос относился к парню, бритому до синевы и поразительно похожему на артиста Юла Бриннера. Парень сидел, развалясь в необъятном кожаном кресле. Шерхан обожал номера люкс отеля "Интурист".

– Черный спёкся, - сказал Макс.

– Еще нет, - сказал Шерхан.
– Но начинает. Месяца через два он будет в подземном переходе милостыню просить. Если я, конечно, разрешу... Позвони Вано. Пусть несет бабки.

В глазах у парня промелькнуло удивление.

– Ты заплатишь этому лоху?

– Само собой. Авторитетный человек должен отвечать за свои слова, иначе он перестает быть авторитетным человеком.

Макс сопоставил эту фразу и то, как настойчиво в последнее время Шерхан обхаживает паханов. Какие деньги бросает в общак. Похоже, короноваться хочет... Он достал свой мобильник и позвонил кассиру.

– Вано, Черный спёкся. Неси бабки в "Интурист". У тебя двадцать минут.

***

По дороге Чернощеков успокоился. В "Щит" вошел абсолютно спокойный, уверенный в себе человек. Хозяйским оком он окинул взглядом трех охранников, находящихся в караульном помещении. Мальчики были грамотные. В разборках им уже доводилось участвовать, пороху понюхали, кровушки вкусили...

– Ну-ка, ребята, - сказал Чернощеков.
– Собирайтесь, дело есть, хватит геморрой зарабатывать... Через сорок минут надо разобраться кое с кем.

Мальчики достали из шкафчика помповики. Заклацали патроны, вкладываемые в подствольные магазины. Чернощеков наблюдал за парнями с нескрываемым удовольствием. Он гордился своими орлами.

– Патронов возьмите с запасом, - распорядился он.
– Черных едем мочить. Черные живучи, как кошки.

– Давно пора!
– отозвался кто-то.
– А то совсем, падлы, оборзели!..

Глава шестая

Совсем в другом районе города четверо омоновцев стояли на полутемной лестнице, направив стволы АКМов на дверь квартиры номер 23. Из-за двери доносилось пьяные голоса, орал магнитофон.

Звонок не работал (да его бы и не услышали), и участковый с силой забарабанил кулаком во входную дверь. Голоса стихли, музыку прикрутили, и из-за двери хрипло осведомились: