– "Хорошо" ты будешь мужу говорить, - проворчал я.
– Шевели попой, детка.

Через полминуты она вышла из кабинета и еле слышно сказала:

– Заходите. Директор вас ждет.

***

Я зашел. Сява восседал за столом. В пепельнице тлела сигарета. Обстановка в кабинете была сугубо деловая. Несведущий человек, попав сюда, ни за что бы не подумал, что это лишь крыша, а вся фирма - откровенно бандитская - занимается вымогательством...

– Привет, братан, - сказал я.

– Ты кто такой?
– спросил Сява набычившись.

– Конь в пальто, - сказал я.
– Сиди тихо и не рыпайся. Побазарить надо.

На блатного я не походил. Сява прищурился, сунул в рот сигарету и затянулся. Я сел в кресло и закинул ногу на ногу.

– Мент, что ли?

– Хуже, - сказал я.
– Ты обо мне, наверное, слыхал... Я - Полонский.

Сява продолжал курить.

– Я - деловой человек, ты - тоже. Так что я сразу перейду к делу. Позавчера грохнули моего корифана, Генку Мухина. Ты знаешь, кто грохнул и за что.

– Ну, то, что Муху грохнули, я, конечно, в курсе. Но с чего ты взял, что я знаю, кто и за что?

– Не валяй дурака, Сява, - сказал я.
– У меня со временем плохо.

– Да иди ты на хер!

Я позволил себе улыбнуться.

– Хорошо, - сказал я.
– Если ты по-хорошему не понимаешь, я пойду. Но не на хер, а к Медведю. Его уже несколько лет интересует, какой отморозок 4 декабря 1999 года по глупости наехал на его сауну, положил двух охранников, выгреб бабки, увез девочек на хату и три ночи там трахал! А чтоб он мне поверил, я ему вот эти бумажки подарю!

Я швырнул на столешницу перед Сявой пачку ксерокопий. Сява тупо поглядел на них, взял в руки и стал читать первую страницу, а я достал из кармана сигареты и закурил.

Сява был тертый орешек. Он держался хорошо. Вот только на второй странице его прошибло потом.

– Ты же знаешь Медведя, - сказал я небрежно.
– Он же не только тебя - он твою семью, твою бабу и даже твою собачку порежет на куски. У него в голове тормозов нет.

После второй страницы Сява читать не стал. Он бегло пролистал ксеры, бросил на стол и сказал:

– Что ты хочешь?

– Кто и за что?

– Пятьдесят штук дам. Баксами. Но не за копии. За оригиналы.

– Дешево же ты свою жизнь ценишь, - сказал я.
– Если б я хотел бабок, я б сразу к Медведю пошел. Заодно стал бы его лучшим другом.

– Сто.

– Я уже сказал: кто и за что?

– Не дури. Это хорошие деньги.

– До-свидания, - сказал я, поднимаясь.
– В отличие от тебя, дуболома, Медведь торговаться не станет...

– Погоди, Полонский, - сказал Сява.
– Не гони лошадей. Зачем тебе имена?

– Не твое дело, - сказал я, вновь усаживаясь в кресло.
– Тебе сейчас надо не сопли жевать. Тебе сейчас надо о собственной жопе подумать.

Сява помолчал немного, стуча пальцами по столу.

– Ты Гвоздя знаешь?
– сказал он наконец.
– Только учти - я тебе ничего не говорил!

– А за что?

– Личные отношения. Когда Михей уехал в Чехию, у Гвоздя кое-какие идеи появились.

– Гвоздь один это сделать не мог. Стволов было много.

– Так он не один, он со своими пацанами это дельце провернул.

– А за что грохнули москвичей?

– Случайность. Они вышли из здания вместе с Мухой. На их месте мог оказаться кто угодно.

– Где можно найти Гвоздя?

– В это время он скорее всего дома. Отсыпается после вчерашнего.

– А по вечерам он в каких кабаках бывает?

– Да ты Гвоздя точно не знаешь, - сказал Сява.
– Он по кабакам не ходит. Вечером накупит пойла и хавчика, припрется к нему кодла - и квасят до утра...

– Домашний телефон у него есть? Звони ему. Скажи, что сейчас к нему гонец с заказом придет. Гонца зовут Вовой. Он лох, но лох правильный. С ним дело иметь можно. И бабки у него есть.

Сява с неудовольствием посмотрел на меня.

– Не бзди, - сказал я.
– О тебе никто никогда не узнает - я отвечаю!

Он снял трубку и позвонил куда-то. Трубку не снимали долго.

– Привет, это Сява... Ну, че ты как маленький? Пива выпей - и все будет нормалёк... Че, и пива не осталось?!.. Ну ты пьешь, как лошадь, в натуре!.. Тут такое дело. Пацан ко мне один пришел, Вова. Ему надо с тобой шкуру потереть...

Пока Сява трепался с Гроздем, полностью утратив ко мне интерес, я достал из кармана один заряд, на ощупь вдавил кнопку и засунул в кресло, между сиденьем и правым подлокотником. И - честно вам скажу!
– никаких мук совести при этом не испытывал.