– Спасибо...
– Полонский неуверенно огляделся, ища, где чище.

– В первый раз, небось?

– Ну, в общем... Да.

– За что тебя загребли?

– Да ни за что.

– Все так говорят, - заметил мужик.
– А точнее?

– Якобы за хранение оружия. На самом деле - по политическим мотивам. Рот затыкают.

– Ты что, политик?

– Нет, журналист.

– Надо же, - сказал мужик.
– Впервые в жизни журналиста увидел. И где? В изоляторе... Как твоя фамилия?

– Полонский. Станислав Полонский. Областная газета.

– Извини, не читал.

– А вас как зовут?

– Зови меня Шуриком, - разрешил мужик.
– Так как что случилось, Станислав?

– Слишком много о ментах писал. В том смысле, что сволочи. Дела фабрикуют, беспредел творят, с оргпреступностью снюхались... Меня трижды аккредитации лишали. В последний раз - сегодня... Правда, месяцев десять ничего такого о них не публиковал.

– А почему?

– Потому что критические материалы о милиции наши газеты теперь не публикуют... Я думаю, что всё приключилось из-за разборки на авторынке. Ну, это когда Шерхана грохнули и начался передел наркорынка. Тогда я впервые заметил за собой наружку. Вели не скрываясь. В открытую.

– Слыхал я об этой разборке, - сказал мужик.
– А ты, значит, об это статью чирканул... Молодец. Не все еще, значит, журналисты пидоры...

– Ну, - сказал Полонский.
– Хорошее слово и кошке приятно.

– Менты имеют свою долю от наркоты, - сказал мужик.
– Им отстегивают, чтобы не мешали. Статьи твоей я не читал, но думаю, что ты прав - заморочка кроется именно в этом… А что за оружие у тебя нашли?

– Какое там – на хрен!
– оружие! Бейсбольная бита - ее мне друзья подарили. На день рождения. Как репортеру криминальной хроники. Еще - нож-бабочка. Его, правда, я сам купил, на Центральном рынке. По всем параметрам - не холодное оружие... Топорик для рубки костей да несколько кухонных ножей - вот и всё.

– И тебя с этим задержали и отправили в изолятор?
– поразился мужик.

– Ну да. Это всё майор из РУБОПа, производивший обыск. Я его застебал.

– Падлы. Да ты не волнуйся, в понедельник тебя отпустят. Самое позднее - во вторник.

– Почему именно в понедельник?

– По субботам и воскресеньям следователи, как правило, не работают. А в понедельник ознакомятся с твоим делом, с вещдоками... И закроют дело за отсутствием состава преступления.

Уверенный тон произвел на Стасика впечатление.

– А вы что, юрист?

– Просто жизни повидал больше, чем ты... Короче, когда тебя на допрос поведут, не робей. Держись нагло. Требуй адвоката. Грози международным скандалом. Возмущайся беззаконием... Немного помурыжат и отпустят. А ты не радуйся, что легко отделался, и кати бочку. Потребуй справку о задержании и водворении в изолятор. Возьми выписку из постановления о задержании. И накати на них телегу в прокуратуру… В общем, задай жара.

– А вы тут за что?

– Да ерунда. Лет через семь-восемь выйду. Если амнистия будет - раньше.

– Восемь лет... Бывает. Я извиняюсь, а где здесь параша?

– Ну, господин журналист... Параш в тюрьмах давно уже нет. Это анахронизм.

– А что есть?

– Унитазы.

Стасик огляделся. Мужик хмыкнул и сказал:

– Это изолятор временного содержания, не тюремная камера. Надо отлить - зови дежурного. А ночью, когда они запрутся в дежурке, не теряй времени и ссы прямо на пол. Для простоты. Если мент не в духе будет, он тебе почки опустит. Прямо сквозь штаны обделаешься.

– Спасибо за совет, - сказал Полонский.
– Мне пока не хочется. Это так, для информации.

В коридоре послышались шаги. Шаги приближались. "Неужели уже разобрались и меня сейчас освободят?"

Дверь изолятора распахнулась.

– Петров, на выход!
– приказал милиционер.

– Ну, бывай, журналист, - сказал Шурик, вставая.
– Мир тесен. Глядишь, еще встретимся.

– Удачи вам, - сказал Полонский.

Он остался в изоляторе один.

"Александр Петров... Восемь лет... Надо запомнить - пригодится для репортажа...".

В голове сами собой стали складываться первые строчки материала - мозг, привыкший за годы отчаянного строчкогонства группировать всю поступающую информацию, начал работу.

Стоп, мозги мои бедные! Слишком рано. Лучшие материалы получаются, когда не думаешь о них. Просто садишься за компьютер, еще сам не зная, как будешь писать, и начинаешь долбить...

Стасик запустил руку в карман и чертыхнулся. Сигарет не было. Они остались на стойке у дежурного и, хоть они были в описи, Полонский не сомневался, что менты сейчас курят его сигареты...