— Берите, Канифер.

— Когда?

— Хоть завтра. Берите со всеми прилегающими землями, со всеми крестьянами.

— И я могу поехать туда?

— Разумеется. Я дам вам охрану из двадцати драбантов [98] . Езжайте, вступайте в свои права.

Вступил, называется.

«О, Господи, зачем я поехал в этот замок? — продолжал лукавить генерал перед Всевышним. — Почему я не остался при штабе в Могилёве?»

А казаки скакали всё дальше и дальше от Днепра. Скакали до самого рассвета. Когда впереди показалось меж сосен солнце, когда близко уже было до дому, грянули дружно песню:

Канифера ввели в просторную горницу, указали на стул, стоявший напротив большого стола: садись.

На столе, сдвинув бумаги в сторону, возился высокий столяр, ремонтируя деревянное без обивки кресло. Он мельком взглянул на генерала и, как показалось Каниферу, заторопился. Быстро и ловко выстругал стамеской два клинышка и вбил их молотком в какие-то стыки.

— На клей бы посадить, — проворчал столяр офицеру, явившемуся с какими-то бумагами.

— Куда положить? — спросил офицер.

— Туда, — кивнул столяр на стопу бумаг и вздохнул. — На клею бы оно ещё сто лет простояло.

Офицер, оставив бумаги, вышел. Столяр поставил кресло у стола, сел на него, попробовал покачать, проверяя: не скрипит ли. Затем, разложив бумаги по столу, взял тетрадь из только что принесённых бумаг и стал листать.

Присмотревшись, Канифер узнал свою тетрадь, свои документы.

«Какая бесцеремонность, — с неприязнью подумал он о долговязом столяре. — Каждый сует свой нос в мои бумаги. Однако где же наконец сам царь? Ведь меня везли к нему. Пусть укажет хаму его место».

И тут в горницу, широко распахнув дверь, стремительно вошёл высокий, стройный господин в белом завитом парике, в бархатном камзоле, с саблей с дорогим изукрашенным бриллиантами эфесом.

«Слава Богу, наконец-то, — с облегчением подумал Канифер, решив, что явился царь. — Сейчас он укажет хаму».

Но, к удивлению Канифера, вошедший не стал выгонять «хама», а, опустившись в одно из кресел у стола, сказал столяру:

— Можем начинать, мин херц.

— Ну что ж, начнём, пожалуй, — отвечал тот, поднимая голову от бумаг и с любопытством взглядывая на генерала. — Так, выходит, генерал Канифер, вы даже не природный швед?

«Боже мой, — осенило вдруг генерала. — Как же я забыл о причудах царя, умеющего делать всё и любящего любую физическую работу». Но на всякий случай решил спросить:

— Я имею честь видеть царь?

— Да, да, генерал, — нетерпеливо кивнул Пётр. — Отвечайте на вопрос.

— Да, я есть не швед, я есть уроженец Лифляндии, ваше величество.

— Где служили ещё?

— В Бранденбурге, в Польше.

— Почему вдруг встали под штандарты короля?

— Ну как вам сказать, — замялся Канифер. — Поймите меня правильно... э-э...

— Мы поймём, говорите.

— Да чего там, — неожиданно вмешался Меншиков. — Говори, что решил поживиться в России, генерал. Пограбить. Да, да, по-гра-бить!

— Но простите, не имею чести вас знать.

— Князь, — подсказал Меншиков.

— Светлейший князь, — добавил Пётр.

— Но простите, светлейший князь, — продолжал Канифер. — Разве все войны не есть средство грабить?

— Это смотря с чьей колокольни, генерал, — отвечал Меншиков. — С вашей — пограбить, с нашей — отчину боронить. Вот что, например, ты делал в замке?

— Я? В замке? — смутился Канифер, почувствовав, как кровь прилила к лицу. — Я осматривал его, я был послан смотреть просто.

— Просто смотрят лицедеев. А замок ты осматривал, дабы прикарманить, генерал.

«Он читает мысли, этот светлейший, — подумал Канифер. — От такого не утаишь». Но вслух сказал:

— Думать вы можете как угодно, князь. Это ваше право. Но я действительно был послан только посмотреть. Я являюсь генерал-адъютантом его величества короля Швеции Карла Двенадцатого. И выполнял приказ своего повелителя.

— Вы были адъютантом короля, генерал. Отныне вы наш пленный, — сказал царь. — И ваша судьба и жизнь зависят от вас, от вашей искренности. Мы многое знаем, но если вы в чём-то вздумаете ввести нас в заблуждение, пеняйте на себя. Время военное. Мы даже своих за некие проступки отдаём под суд. И вас не замедлим предать, если выясним, что вы нас обманываете. А у военного суда одно наказание...