— Ну, поедем в Венецию, там на месте выясним. Может, Рудзини действовал по собственной инициативе, без согласия с правительством.

Однако поехать в Венецию Петру не суждено было. Перед самым выездом пришло из Москвы тревожное письмо от Ромодановского:

«Пётр Алексеевич, семя, брошенное Милославским, растёт [78] . Восстали четыре стрелецких полка, что стояли на польской границе. Скинули своих командиров, выбрали новых и идут на Москву, дабы возвести на престол Софью, которая, по нашим сведениям, обещала им многие льготы и послабления. Сдаётся мне, пора вам на Москве быть».

В ответ на письмо Ромодановского, оставшегося правителем Москвы, Пётр тут же пишет ответ и шлёт его с поспешным гонцом:

«Ваша милость пишет, что семя, брошенное Милославским, растёт. Прошу вас, Фёдор Юрьевич, быть твёрдым, строгостью можно загасить разгорающийся огонь. Мне очень жаль отказаться от необходимой поездки в Венецию, но по случаю смуты мы будем к вам так, как вы совсем не чаете. Пётр».

Пётр вызвал к себе Возницына.

— Прокофий Богданович, взбунтовались стрельцы, и я боюсь думать, что там ныне творится. Ты остаёшься здесь и будешь участвовать в переговорах, блюдя, сколь возможно, наши интересы. О нашей смуте никому ни слова, более того, если пойдёт слух, опровергай, мол, мне о том неизвестно.

— Ясно, Пётр Алексеевич.

— Обеими руками держись за союзный договор, тот, январский. И если вынудят уступать, уступай с запросом и помедленнее. В случае, если припрут к стенке, кивай на меня, мол, посоветоваться надо. Тяни время, как только можешь. С волками жить — по-волчьи выть.

После Возницына к Петру были вызваны Головкин и Аргилович.

— Вот что, други мои, придётся вам в Венецию без меня ехать. Поскольку там уже готовились к нашей встрече, извинитесь за меня, мол, дела в Россию позвали. А вам главная задача: наиподробнейше ознакомиться с устройством галер. Буде возможность, сделайте модель таковой. Но более всего чертежей нарисуйте. И поподробнее. Приедете, сам буду принимать, и если чего упустите, не нарисуете, дорисую на спинах. Ясно?

— Ясно, господин бомбардир, — вздохнул Головкин. — Без тебя скучно будет нам.

— Ничего, Гаврила Иванович, мне вас тоже будет недоставать. Перетерпим.

Дивился Венский двор внезапному отъезду Петра. Утром принимал у себя наследника престола, ласково с ним беседовал. А уж после обеда — фьють! — и исчез. Ни с кем не простившись, никого не известив, ускакал на пяти каретах, в сущности со всей свитой.

Граф Кинский явился к Возницыну за объяснениями.

— В чём дело? Что случилось?

— А ничего особенного, граф, — отвечал думный дьяк со вздохом. — На то есть воля государева.

— Но какова причина столь скорого отъезда?

— Откуда нам знать, — вздыхал Возницын.

И как ни бился канцлер, кроме «воли государевой», ничего не услышал в объяснение внезапного отъезда царя. Поверил ли?

А Пётр велел гнать на Москву без остановок, задержки были лишь на станциях во время смены лошадей. Так случилось, что этим занимался Меншиков, умевший где подкупом, а где угрозой ускорять перепрягание. Все спали в каретах на ходу. О том, чтоб остановиться, поспать хоть ночь по-человечески и поесть горячего, боялись и заикнуться. Бомбардир был хмур, малоразговорчив и грозен. Пробавлялись все сухомяткой.

Где-то перед Краковом слетело заднее колесо у одной из карет. Кучер чесал в затылке, не зная, как подступиться. Пётр тут же, велев притащить дёготь, сам поднял карету, установил на какое-то полено, дёгтем смазал ось, насадил колесо, вбил новую чеку вместо утерянной. Выбил полено. Скомандовал:

— Едем! — и влез в свою коляску.

А через два дня после его отъезда прискакали в Вену гонцы из Москвы с радостной новостью: стрельцы разгромлены под Воскресенским монастырём, мятеж подавлен, зачинщики казнены, многие взяты под стражу.

— Ах, — сокрушался Возницын, — где ж вы разминулись с государем? Скачите скорее следом, догоняйте, обрадуйте.

И помчались гонцы догонять царя. Догнали в Кракове. Узнав о разгроме мятежа, Пётр повеселел, поднёс гонцам по чарке:

— Спасибо, братцы, сняли камень с сердца.

Расспросил о подробностях, но гонцы мало что могли добавить к письму Ромодановского. Только сообщили, что разбили бунтовщиков боярин Шеин и генерал Гордон с князем Кольцовым-Масальским.

— Ну что, поворачиваем назад, мин херц? В Венецию?