Шрифт:
— У вас есть сын, герр Питер?
— Да. Алексей.
— И сколько ему?
— Семь лет всего.
— А не пора ли этому сокровищу идти спать? — молвила Софья. — И тебя, Георг, касается.
— Что я, маленький? — отвечал мальчик.
— Позволь и тебя поцеловать, дитя. На прощанье, — сказал Пётр и тоже поцеловал мальчика в лоб. — Раз мама отсылает, надо слушаться.
— Герр Питер, ваше величество, — взволнованно сказал Георг. — Отчего я не смог даже ложку согнуть?
— Ах-ха-ха-ха, — рассмеялся весело Пётр, увидев в руках мальчика злосчастную ложку. — Вырастешь, согнёшь, если, конечно, будешь трудиться.
— Вот видишь, Георг, его величество попрощался с вами. Идите спать. Вилли, позови Фриду.
Камергер вышел. Мальчик попросил Петра:
— Ваше величество, покажите мне на ложке, как это делается.
— Георг, — с укоризной сказала Софья.
— Нет, нет, я с удовольствием, — сказал Пётр и взял из рук Георга ложку. — Вот смотри, сынок.
И легко, безо всякой натуги, сперва скрутил её, а потом и согнул в кольцо.
— Как видишь, всё просто.
— Я возьму её на память, — сказал мальчик и засунул в карман.
Пётр ласково потрепал Георга по голове. Камергер пришёл с девушкой, она сделала глубокий книксен в сторону Петра.
— Фрида, уложи детей, — приказала Софья.
— Где, ваше высочество?
Софья переглянулась с Шарлоттой.
— В самом деле, где их уложить? В мезонине если, но там... Герр Питер, — обратилась Софья к Петру, — вы не хотите ли послушать прекрасную итальянскую музыку?
— Воля ваша, милая принцесса, вы тут капитан, командуйте, — отвечал Пётр, взявшись вновь наполнять кубки.
— Вилли, зови итальянцев. Фрида, а ты с детьми ступай туда. Мы потом приищем место музыкантам, в крайнем случае в каретах переночуют.
Музыканты, спустившись сверху, быстро расселись и ударили по струнам, смычкам и клавишам. Певица запела чистым, знойным голосом. Пётр, поманив пальцем Меншикова, что-то сказал ему, тот исчез за дверью, ведущей на кухню, и вскоре явился с подносом, заставленным стаканами. Пётр стал деловито наполнять их вином и, едва певица кончила песню, сказал:
— У нас не принято на сухое горло и петь и плясать.
И понёс поднос музыкантам, велел всем выпить, не исключая и певицу. Как-то незаметно случилось так, что гость стал распоряжаться в доме, а настоящая хозяйка тому не только не противилась, а, наоборот, радовалась.
— Герр Питер, — сказала Софья, уже захмелевшая. — А не станцевать ли нам?
— С удовольствием. Но сперва я должен посмотреть, как танцуете вы.
— Шарлотта, давай покажем.
Музыканты заиграли, курфюрстины начали танцевать, но что-то не устраивало Петра, он кивнул:
— Алексашка, тащи наших музыкантов.
Меншиков исчез и вскоре появился с нашими балалаечниками, ложечниками, дудочниками.
— Мин херц, что ж мы тут с двумя фраумами, там такие девчонки-ягодки.
— Зови всех.
С улицы стайкой входили служанки и слуги принцесс, жались к стенам. Пётр окончательно взял в свои руки управление вечером. Разлив вино в стаканы, он первым делом напоил музыкантов и приказал:
— Ребята, жарьте нашу плясовую.
Те ударили «русскую», на круг вылетел Алексашка и пошёл так отбивать дробь, что звенела посуда на столе. Пётр, размахивая руками, кружился вкруг него. Ментиков запел:
Соловей кукушку заманил в избушку И шептал на ушко: заплачу полушку.— Что, что он спел? — пристала Софья к Лефорту, заинтригованная смехом русских.
— Он спел о любви соловья к кукушке, ваше высочество, — перевёл Лефорт. — А это на русском языке очень смешно.
А Меншиков, притопывая, заорал другую:
И-эх, разлился Дон, Глыбь — не переправиться, Воробьям — по мудям, Зайцам — по яйцам.Тут и Лефорт не удержался, захохотал, и опять курфюрстина Софья попросила перевести.
— Это, ваше высочество, река Дон разлилась, а воробей и заяц, подтянув штаны, переходят вброд.
— Воробей и заяц подтягивают штаны, это вправду смешно, — согласилась, улыбаясь, принцесса.
— Танцевать всем! — закричал Пётр, не любивший бездельных зевак даже в веселье. — Всем, всем.
Кончилась пляска, Софья неожиданно заявила:
— Я хочу тоже научиться «русскую» плясать.