— Что делать, Александр Данилович, — вздохнул царь, — коли лучшего нет. Сам вижу, трусоват он, двулик, попрошайка. Где ж другого-то взять?

— Да уж лучше никакого, чем такой-то.

— Не скажи, Данилыч, не скажи. Худо-бедно, а Карлус за ним шесть уж лет бегает. А мы за сие время сотни пушек отлили, армию подучили, рекрутов призвали. В Прибалтике твёрдой ногой встали. Ныне можем не боясь и встретить шведов, и баталию им учинить.

— Я считаю, государь, что главную баталию мы ещё не можем чинить, — подал голос генерал Боур. — Швед очень силён ещё, а уж после саксонских хлебов и подавно.

— Силён, Родион Христианович, — согласился царь. — Но и мы уж не те, что ранее. Сдаётся, и король это понимает. Если б нам сейчас удалось заключить союз с Англией, то, видит Бог, Карлуса скорее б можно было к миру склонить.

— А что герцог Мальборо? — спросил Меншиков.

— Не чаю, что Мальборо дачею денег можно склонить, — богат чрез меру, однако я велел Матвееву обещать ему до двухсот тысяч ефимков за содействие в заключении мира со шведом.

— Ну и?..

— Получил недавно известие: герцог согласен, но в награду просит титул князя русского и доходы с какого-нибудь русского княжества. Я отписал нашему агенту английскому Геезену предложить герцогу на выбор княжества Киевское, Владимирское и Сибирское, а ежели учинит мир нам со шведами, то на всю жизнь — ежегодный пенсион в пятьдесят тысяч ефимков. А ежели большего взалкает, пообещать ему рубин зело великий и орден Андрея Первозванного.

— За такие посулы, государь, — усмехнулся Меншиков, — я б сам к Карлусу босиком поскакал мир просить.

— После того как ты шведов под Калишем поколотил, он тебе не поверит, светлейший.

— И то верно, — погасил Меншиков улыбку. — Но мню я, Пётр Алексеевич, на Мальборо надеяться вельми опасно. Подвести под монастырь может.

— А я и не очень надеюсь, хотя, видит Бог, мира с королём давно ищу. Мира ищу, а к баталии великой готовлюсь. Видно, не миновать нам её, господа, не миновать. Когда? Не знаю. Но испить сию чашу с неприятелем придётся.

Царь достал трубку, набил табаком. Меншиков вскочил, взял шандал со свечой, поднёс прикурить.

— Главное, Пётр Алексеевич, вперёд не оконфузиться, как было сие при Гродно с армией Огильви, — заметил Меншиков, ставя шандал на место.

— Сие вперёд нам наука, — пыхнул Пётр трубкой.

...Год назад фельдмаршал Огильви засел в Гродно с сорокатысячной армией и никак не желал покидать зимние квартиры, свято веря, что на помощь ему придут войска Августа II. И досиделся. Карл XII пришёл с армией и, в сущности, осадил Гродно. Армии грозила гибель, поскольку саксонский сикурс [84] , как всегда, оказался пустым обещанием.

Пётр знал, что ещё рано вступать в главную баталию, требовал в депешах к Огильви уводить армию из гродненского мешка. Огильви медлил.

Генерал Репнин, находившийся в подчинении у австрийца, заподозрил измену и в тайном письме спрашивал у царя: «Что нам делать, когда увидим противное интересу государственному?»

Тогда Пётр, потеряв терпение, послал в Гродно Меншикова, и хотя тот встретил армию уже на пути в Брест, не выдержал — поругался с фельдмаршалом. С того времени Меншиков стал настороженно относиться к наёмным офицерам. И тут не удержался:

— Верно, наука, что за разными Огильви да Мюленфельсами глаз да глаз нужен.

Намёк всем понятен был, за столом сидели и генералы-иностранцы, но царь постарался замять неловкость:

— Что уж ты, Александр Данилович. Огильви уволен мной летом, а его конфуз на всех нас поделить надо. Все мы крепки задним умом.

Царь притянул по столу поближе карту, взглянул на неё, нахмурился, посерьёзнел.

— ...Так что, господа генералы, ныне надлежит нам решить, где дать главную баталию неугомонному Карлусу, — заговорил он. — Здесь ли, на польской земле, али при наших границах?

Царь взглянул на Шереметева, дотоле не проронившего ни слова. Но взглядом не смог подвигнуть заговорить старого вояку, пришлось спросить:

— Как мнишь, Борис Петрович?

— Я мню, государь, надо на отчину шведа тащить, там его сподручнее щипать станет. Дорогу ему оголодить хорошенько, пожечь всё, хлеб припрятать. Ну и томить. А когда выхудает швед-оть, тогда можно баталию учинить.

— По-моему, дело говоришь, Борис Петрович, — сказал царь. — Я и сам також думал. Отступать подручнее дома, нежели в чужих краях. А тебе, Данилыч, с твоею кавалерией придётся провожать гостей вплоть до самой баталии.

— Провожу, государь, до самого красного угла. Не сумлевайся, — усмехнулся Меншиков. — Карлус на меня в обиде не будет.

— Да смотри, светлейший, раньше времени не ввязни в генеральную, — пригрозил царь. — В случае чего шкуру спущу.

— Помилуй, Пётр Алексеевич, рази я когда тебя подводил. Я твои мысли за семь вёрст чую.

— И все, господа генералы, на носу зарубите: без меня генеральной баталии не давать. Слышите?

Царь пристальным пытливым взглядом обвёл присутствующих. Все согласно кивали головами: поняли.