И на следующий день достали мастера, которому тут же были выплачены щедрые дорожные деньги, предоставлена крытая карета с возчиком и охраной.

Пётр призвал к себе майора Вейде.

— Адам Адамыч, ты повезёшь горного мастера в Россию, головой за него отвечаешь. Понял?

— Понял, господин бомбардир.

— Представишь его Виниусу и вот передашь ему моё письмо. Держи.

В письме было написано: «Дорогой Андрей Андреевич, поздравь меня и себя. Наконец-то сыскался горный мастер. Отправляй его не мешкая на Урал с великой оказией и великими ж полномочиями. Присовокупи к нему окромя охраны наших робят с дюжину, дабы учились от него горному делу. Да накажи им: будут лениться, шкуры спущу. С Богом. А мы потечём ныне на Вену, а там и далее в Венецию. Пётр».

Так что на графиню Аврору Кенигсмарк, несмотря на её красоту и чары, у Петра просто времени не хватило. Не повезло графине и с Карлом XII, когда через три года она пыталась обольстить его по просьбе своего любовника, короля Августа. У шведского монарха, навсегда покорённого одной «дамой» — собственной славой, наблюдалось полное отсутствие интереса к женщинам.

Одиннадцатого июня Великое посольство прибыло в Штоккерау — городок в предместье Вены. Начались утомительные переговоры о порядке и протоколе официального въезда и приёма посольства при дворе императора Леопольда. Поскольку при этом полагалось, по старой традиции, дарить собольи «сорочки», а их у великих послов уже не осталось, то был послан срочно в Москву дворянин Борзов за «сорочками».

— Гони, братец, как можно скорей, — наказал ему Головин. — От этого зависит наш въезд в Вену.

И Борзов погнал, не жалея ни себя, ни лошадей, ни кучера.

Теперь можно было и не спешить с обсуждением протокола. Но чтоб австрийцы не заметили заминки, послы стали домогаться встречи Петра с императором Леопольдом. После долгих препирательств канцлер Кинский согласился, но на условиях, что Пётр при встрече не будет вести деловых разговоров. Это каково? Петру, не терпевшему безделья и пустословия, предлагалось говорить о чём угодно, только не о деле.

— Так о чём я стану говорить?

— Ну во-первых, поблагодари его за счастье лицезреть его, спроси о здоровье его самого, жены, деток, — наставлял Лефорт, как мастер светской болтовни. — Похвали, наконец, Вену, герр Питер. Выскажи желание осмотреть её достопримечательности. Напросись в оперу. Смотри по обстоятельствам, мне ль тебя учить?

— Главное, Пётр Алексеевич, — подсказывал Головин, — старайся не раздражать старика, не дай ему повода рассердиться, будь этаким паинькой, чтоб канцлер потом не колол нам глаза: вы, мол, грубы, невоспитанны.

— Но какой же прок от такой аудиенции?

— Проку, может, и никакого, поскольку ты, Пётр Алексеевич, лицо неофициальное ныне. Да, да. Но какая-то зацепка уже будет, какая-то подвижка в переговорах наметится.

— А если он сам заговорит о деле?

— Не заговорит, Пётр Алексеевич, за это можно головой ручаться.

— И всё-таки? А вдруг?

— Если вдруг, то ты сам знаешь, чего спросить надо. По договору он должен вести наступательную войну с султаном до тысяча семьсот первого года, намерен ли он исполнять свои обязательства? Интересно, как он вывернется? Впрочем, я твёрдо убеждён, о деле он не заикнётся. Думаешь, канцлер зря настаивал на этом.

И Пётр на этот раз превзошёл самого себя. Аудиенция состоялась в присутствии канцлера и других приближённых, в огромной зале дворца. Единственное нарушение протокола сделал неумышленно Пётр, опять проскочив середину залы, где он должен был встретиться с императором. Слишком уж медленно плёлся старый Леопольд.

Встреча произошла на половине императора и со стороны выглядела трогательной и душевной.

— Ваше величество, я благодарю вас за предоставленную мне возможность лицезреть вас и приветствовать в вашем лице величайшего государя христианского мира, — начал Пётр, как и велел Лефорт, но, увидев нездоровый цвет лица императора, спросил участливо:

— Вам нездоровится, ваше величество?

— Какое здоровье, мой друг, в мои-то годы.

— А что вас беспокоит? — продолжал Пётр снимать «врачебный» анамнез.

— Да аппетит совсем пропал, — пожаловался Леопольд.

— Аппетит? — переспросил Пётр. — Попробуйте пить, ваше величество, настойку конотопа. И аппетит восстановится.

— А что это за трава конотоп?

— Эта трава растёт повсеместно, ваше величество, она ещё зовётся птичьей гречушкой. И сейчас как раз время собирать её. Я готов рассказать вашему аптекарю, как приготовить отвар.

— Спасибо, мой друг, за совет, — сказал Леопольд, беря Петра под руку. И, медленно повернув, они пошли по зале. — Я постараюсь воспользоваться им. Как вы нашли нашу столицу?

— О-о, она прекрасна, — искренне ответил Пётр, радуясь, что император сам повёл разговор ни о чём. — Какие дворцы. Я наслышан и о вашей опере, говорят, она лучшая в мире.

— Возможно, возможно, мой друг. Завтра дают «Орфея» Монтеверди, не желаете ли сходить?

— Благодарю вас, ваше величество. Я обязательно буду в опере.