Хитрый немец знал, что надо говорить шведскому монарху, дабы заслужить его благорасположение. Даже служа у русских, он был хорошо осведомлён о чрезмерном честолюбии Карла XII.

— Ну что ж, господин... э-э...

— Мюленфельс, — подсказал бригадир.

— Да, господин Мюленфельс, вы пять лет прослужили в русской армии, а значит, поездили по России, повидали многое. Не так ли? Вы, конечно, знакомы с театром предстоящих сражений. Что б вы могли подсказать полезное нашей армии, скажем, в смысле направления удара или чего-то ещё?

Мюленфельс переглянулся с Реншильдом, и это не ускользнуло от короля. «Надо было выпроводить старика, — подумал Карл. — Наверняка этот немец запоёт с его голоса».

— Вам, ваше величество, надо идти на Москву, — заговорил решительно Мюленфельс.

«Так и есть», — подумал разочарованно король, а вслух спросил:

— Почему же именно на Москву?

— Потому что Москва бурлит, вот-вот взбунтуется против царя.

«Вот это уже что-то новое».

— И чем же она недовольна, эта Москва?

— Стрижкой бород, ваше величество.

— Чем, чем? — удивился король.

— Дело в том, что царь, желая превратить своих азиатов в европейцев, повелел брить бороды. Кто хочет оставить бороду, тот должен платить за неё огромные деньги. Скажем, с купцов в год берётся сто рублей, с горожан — по тридцать.

Карл засмеялся, вместе с ним развеселились фельдмаршал и генерал-адъютант.

— Нет, господа, царю Петру не откажешь в уме. Придумать такую статью дохода! Неужто из-за бороды и бунт может быть? — Король испытующе посмотрел на немца.

— Так уже в Астрахани поднялся, ваше величество.

— Из-за бороды?

— Именно. Фельдмаршал Шереметев вместе с армией послан на усмирение.

Глаза короля заблестели в каком-то лихорадочном нетерпении. Немец понял, что угодил таким ответом.

— Но и это не всё, ваше величество. На Дону казаки под предводительством некоего Булавина поднялись против царя. Едва вы подступите к Москве, взбунтуется и Первопрестольная.

Карл взглянул на Реншильда, тот кивнул головой: «А что я вам говорил?»

— Ну что ж, бригадир, спасибо за сообщения. Надеюсь, фельдмаршал найдёт вам применение.

Король поднялся, вскочил и Мюленфельс поспешно. Карл едва кивнул на прощанье и быстро вышел, сопровождаемый генерал-адъютантом.

На улице уже начало смеркаться. На полдороге к штабу подбежал его адъютант полковник Хорд.

— Ваше величество, там прибыл гонец от гетмана с пакетом.

Карл пошёл так быстро, что адъютанты едва не бежали за ним вприпрыжку. Войдя в свою горницу, он выхватил пакет у камергера.

— Зажгите больше свечей. Здесь темно.

Пока король разрывал пакет, вытаскивал письмо, было зажжено ещё с десяток свечей.

Карл склонился к свечам, так что огонь едва не хватался за его золотистые длинные волосы, начал быстро читать.

Мазепа изъяснялся по-латыни, и, хотя Карл был не очень силён в этом языке, он почти всё понял из написанного. Прочитав, звонко шлёпнул по бумаге ладонью, взглянул на адъютантов, сгоравших от любопытства.

— Всё, господа. Царю можно петь заупокойную. Как только мы вступим в Россию, гетман Мазепа приведёт под нашу руку двадцать пять тысяч преданных ему казаков.

Новость была столь радостной и ошеломляющей, что Хорд и Канифер схватили друг друга за руки и долго трясли и пожимали, искренне поздравляя и себя, и короля, и всю шведскую нацию с прекрасным началом похода.

— Но всё же мы начнём с севера, — сказал Карл. — Канифер, заготовьте приказ генералу Любекеру атаковать Петербург с суши, а адмиралу Анкерштерну — с моря. Пусть царь растягивает армию. А уж мы ударим вслед за ними и пойдём прямо... — Карл вдруг умолк.

— На Москву, ваше величество. Да? — трепеща от восторга, подсказал Канифер.

— Штаб ещё не решил, — усмехнулся Карл и, увидев недоумённое лицо адъютанта: «Какой ещё штаб?» — постучал указательным пальцем себя по лбу. — Мой штаб, генерал. Королевский.

Граф Головкин не спеша спускался по осклизлой от сырости лестнице, ведшей вниз в пыточную. Он старался не касаться стен, дабы не выпачкать новый кафтан рытого бархата [90] . Солдат, провожавший его, шёл впереди со свечой и предупреждал: