Шрифт:
Не обнаружив угров и узнав, что они откочевали из этих мест, Аюб сначала собрался настигнуть их на переправе через Днепр, но потом передумал. К чему? Угры никогда не были надёжными данниками кагана. Отказавшись от преследования угров, Аюб краем затронул вятичей и северян, разорил и пожёг погосты суличей, что, по убеждению темника, было суровым предупреждением народам левобережья Днепра, пытавшимся выйти из-под влияния кагана.
Аюб вымещал на русичах обиды, нанесённые ему в хазарской тюрьме. Отныне темник станет держать в страхе славян, казнить непокорных, а крепких русичей угонять в Итиль строить дворцы и мостить камнем улицы, а иных продавать в рабство...
А ещё хазарский воевода тешил себя надеждой одолеть киевского князя. Тогда никто из князей левобережных народов не помыслит отказаться платить дань каганату.
Но Аюб справедлив, у него нет обиды на Олега за прошлое поражение. Киевский князь разгадал замысел хазарского военачальника, а Аюб недооценил Олега...
Арсии возвращались к Саркелу, где в поселениях их ждал отдых, да и кони притомились: эвон какой гон проделали, по всему днепровскому левобережью промчались.
Там, на рукаве Саркела, живёт одна из любимых жён Аюба. Он везёт ей богатые дары. Эту жену он взял себе у камских булгар, она станет утешать его и веселить после похода.
— Улля! — кричит Аюб и хлещет коня.
Приморённый конь делает рывок и снова сбавляет бег. Темник решает сделать привал, не дожидаясь ночи, и велит дозорным присмотреть место для стоянки. Нет, он, Аюб, не устал и готов ещё неделю провести в седле, но подбившийся конь не товарищ в бою...
Хазар настигли у урочища [97] , где поросший колючим терновником овраг подступил к леску. Ивашка со своим десятком гридней, спешившись, бесшумно подкрались к стану, сняли караул, и едва забрезжил рассвет, как конные полки киевского князя изготовились к сражению. Встали стеной, перебросили щиты со спины на левую руку.
97
Урочище — то, что служит естественной границей, природной межой; участок, отличающийся от окружающей местности.
Олег знал: хазар в два раза больше, чем гридней, но он рассчитывал на неожиданность.
— Наш удар должен быть стремительным, как прыжок рыси, — обращаясь к дружине, говорил Олег. — Потянем, други!
Аюб пробудился от шума и беготни.
— Русичи! — раздавались выкрики. — Русичи!
Не успев надеть броню, Аюб выбежал из юрты, вскочил на коня, осмотрелся. Среди хазар нет растерянности, арсии перестраиваются в боевой порядок. А напротив через поле темнеют стеной полки киевского князя.
Заиграли трубы русичей, загудели рожки хазар. Двинулись воины, съехались, начался бой. Бросил Аюб на левое крыло киевлян часть тумена, уверенный: хазары сломят русичей и зайдут в бок большому и правому полкам. Тогда не устоят дружины киевского князя и побегут.
Поднялось солнце. Огненно-яркое, оно осветило сечу. Много уже полегло арсиев и русичей, а исхода сражения не видно. То русичи хазар теснят, то хазары русичей.
Аюб спокоен, он видит — арсии давят числом. Вон заметно изогнулось левое крыло русичей. Немного, совсем немного, и гридни побегут. Настало то время, когда Аюб должен победить киевского князя. Где-то здесь и Олег, но Аюб не видит его...
Неожиданно зоркий глаз Аюба замечает, что на правом крыле его войска началось какое-то движение, и вслед за этим темника прошибает холодный пот. От лесочка лавой, выставив копья, несётся засадный полк киевского князя. Вот он врезался в гущу арсиев, смял их, погнал.
Взвизгнул темник, нахлёстывая коня плетью, бросился в гущу боя. Но было поздно.
Закричали хазары, поворотили коней, уходили от погони, топча друг друга. Русичи настигали их, рубили мечами, кололи копьями. Гнали день, и даже ночь не остановила преследование. До самого рукава Саркела достали.
И по всему притоку заполыхали хазарские поселения...
Время едва перевалило за полдень. К хаканбеку ввели маленького человека с телом змеи и узкими глазами. Держался человек уверенно, по всему было видно: во дворце хаканбека он бывал не раз. Пробыл желтолицый у хаканбека совсем недолго, и хоть не занимал он в каганате никаких должностей, но все, кто встречался ему во дворце, гнули перед ним спины, а стража низко кланялась.
Никто не мог сказать, зачем его звал хаканбек: разговор у них был тайный, только им известный.
Слуга накрыл низенький столик и тут же удалился.
Хаканбек и желтолицый уселись. Хозяин угощал гостя вином и сладостями, беседовали. Говорил в основном хаканбек.
— Много зла причинили нам русы, — молитвенно сложил руки хаканбек, — но с той поры, как их князем стал Олег, этот варяг с дружинами славян угрожает самому каганату. Его взор упал на народы, какие издавна платят нам дань. Он ходит с дружиной на левобережье Днепра и заставляет всех подчиняться Руси. Этот варвар замахивается на каганат, и до тех пор, пока он будет княжить в Киеве, хазары не могут чувствовать себя спокойными. Ты меня понял, Ив?