В Стокгольме Александра поселилась в недорогом пансионе «Карлсон» на Биргер-Ярла, напротив Королевской библиотеки. Комната была удобная и уютная, с плотными синими шторами на окнах, с этажеркой с книгами между диваном и шкафом, однако настроение было настолько подавленным, что читать не хотелось. Целую неделю она никуда не выходила из комнаты. Часами лежала она без сна в постели, закинув за голову руки. Глядела в одну точку и всё старалась понять: означает ли крушение Второго Интернационала крушение социалистических идеалов? Как дальше жить? Как найти себя в этом кровавом хаосе национализма и забвения классовых интересов пролетариата?

Как-то утром, изнурённая бесплодными раздумьями, она обнаружила, что трое суток ничего не ела.

Надев первое попавшееся платье, кое-как припудрив нос, она спустилась в столовую пансиона. Был довольно ранний час. Большинство постояльцев ещё спали.

За столиком у окна она вдруг увидела Александра Шляпникова, известного большевистского функционера.

— Вот здорово, — воскликнул он, вставая из-за стола. — Так вам, значит, удалось вырваться из Берлина!

Его добродушное лицо расплылось в улыбке.

— Ну милости прошу в наши северные края.

Через Скандинавию Шляпников осуществлял связь между эмиграцией и большевистскими комитетами внутри России.

Он пригласил её за свой стол.

— Позвольте за вами поухаживать, Александра Михайловна. Что будете, чай или кофе?

— Пожалуй, чай. Кофе в Скандинавии готовить не умеют.

— Да уж точно. Это вам не Париж. И даже не Вена... С кем-нибудь из местных товарищей уже встречались?

— Я целую неделю вообще не выходила из гостиницы. Когда кругом такое безумие, не хочется никого видеть. — Голос её дрогнул. — Да и вообще жить не хочется.

— Напрасно вы так, — участливо, почти нежно произнёс Шляпников. — Далеко не все сейчас сошли с ума. Надо только оглядеться и прислушаться, и вы услышите людей с трезвыми голосами.

— Где вы слышали такие голоса? — Её губы скривились в болезненной усмешке.

— В Берне.

— Ленин? Так он же одиночка. Кто за ним стоит? Зиновьев, ну вы, кто ещё?

— Нас с каждым днём становится всё больше.

— Большевистская фракция — это изолированная кучка заговорщиков, возглавляемая диктатором-фантазёром!

Шляпников поперхнулся. Откашлявшись, он отложил в сторону бутерброд с ветчиной, вытер губы салфеткой и поднялся из-за стола.

— Я вам отвечу по-рабочему, по-простому. Я сызмальства себе на хлеб вот этими руками зарабатываю и правду нашу рабочую не по книжкам знаю. Я, сударыня, с большевиками с 1903 года, потому как нутром своим понял, что нам, рабочим, за Лениным надо идти, а не за всякими там аксельродами, которые в Цюрихе кефиром торгуют.

— Александр Гаврилович, милый, простите меня, я совсем не хотела вас обидеть. — Александра коснулась руки Шляпникова. — Господи, что же это делается с миром, с нами со всеми! Среди всего этого кошмара на чужбине встречаются два русских социал-демократа и первым делом ссорятся... — Голос её опять задрожал. — Ссорятся...

Александра стала судорожно искать в ридикюле платок.

— Да уж и в самом деле чертовщина какая-то, — примирительно сказал Шляпников, опускаясь на стул. — Возимся чего-то, как мыши в норе, пищим, а окрест себя взглянуть подчас и забываем. Знаете что, Александра Михайловна, давайте махнём на море! Это ж подумать только, какая погода нынче стоит. На дворе сентябрь, а теплынь, как в июле. Настоящее, извиняюсь, бабье лето. — Шляпников украдкой взглянул на Александру и покраснел.

Александра невольно усмехнулась и велела ему подождать, пока она переоденется.

Станция пригородной электрички находилась в десяти минутах ходьбы от моря. Идти нужно было через сосновый лес. Воздух был напоен ароматом хвои и пьянящей морской свежестью.

Море плескалось возле самого леса. На горушке под соснами они приметили деревянный стол с двумя скамейками простой и прочной конструкции, напоминающей козлы.

Они сели лицом к морю.

Дул лёгкий ветерок. Бледное небо было безоблачным. Серовато-голубое море чуть волновалось. Мелкие барашки волн торопливо неслись к плоскому берегу.

— Хорошо-то как, Господи! — вырвалось у Шляпникова.

«Может быть, удастся загореть», — подумала Александра, подставляя лицо солнцу. Она сложила зонтик и зацепила его рукой о скамейку. Зонтик соскользнул и свалился. Она нагнулась, чтобы его поднять, и увидела возле опоры стола копошащихся муравьёв. Быстро, но без суеты бежали они по своим делам, преодолевая травинки, камешки, мох.

— Взгляните, Александр Гаврилович, такие маленькие, ничтожные, а чудесно организованные, не то что люди. До чего же досадно за человечество! За глупость людей, позволяющих капиталу управлять собой, вовлекать себя в мировую бойню... Господи, что же сделать, чтобы остановить войну?