И Скала жмет потную пухлую руку.

Ротмистр Палчак кончил чтение и вопросительно смотрит сначала на председателя, потом на Скалу.

Словно издалека до Скалы доносится голос капитана Нигрина:

— Товарищи, мы заслушали анкетные данные… Есть ли вопросы, дополнения, замечания?

Инструктор крайкома, сухощавый, длинный, косоглазый человек, с жидкими косицами волос, поднимает руку и спрашивает:

— Не может ли товарищ майор сказать нам, почему он вступил в партию только после февральской победы? Мы знаем, что его жена после освобождения одна из первых нашла путь в партию. Мы знаем, что товарищ майор сражался в рядах Советской Армии и был награжден за это. Почему он так долго думал?

Майор Скала встает. Он тяжело опирается о стол внезапно одеревеневшими руками. Это ставленник Роберта? Ловушка? Иржи хочется убежать отсюда, но ноги его не слушаются, язык заплетается, в голове пусто. Действительно, почему же он так долго думал?

Вспоминается первая встреча с Робертом. «Он будет служить здесь. А ты все устроишь, не так ли?» — ясно слышит Скала голос Карлы, словно она стоит рядом. И так же ясно слышит ответ Роберта: «Я направлю его адъютантом к командующему округом. Эта должность соответствует званию майора. Устраивает?» Тихим, взволнованным голосом Скала начинает говорить.

«А что ты делаешь в армии? — спросил его недавно Тоник Крайтл. — Учись, товарищ майор. Военное дело ты знаешь как свои пять пальцев, а вот в остальном ты разбираешься плохо».

Да, он и сам не прочь бы унестись мыслями за облака. И не потому только, что смог стать адъютантом командующего, но еще и потому, что дождался нового времени: теперь ради нескольких крон его сыну не придется выслушивать спесивую болтовню какого-нибудь фабриканта Краля.

Он говорит и говорит. О своем недоверии к Роберту и о Карле. О сомнениях, которые его мучили. Он искренне сожалеет, что, находясь в Советском Союзе, не попытался побольше узнать о коммунистической партии, не расспросил товарищей, а его русские друзья сами не заводили об этом речи. Он говорит об упреках Роберта за то, что он, Скала, служил не в чехословацкой бригаде и не вступил там в партию. Говорит о митинге на Староместской площади, о речи Готвальда, о горячей волне, которая подхватила и понесла его, Иржи; о том, как он, обезображенный, всеми презираемый, взлетал на руках в воздух и демонстранты целовали его, восклицая: «Да здравствует наша армия, которая идет с народом!»

Обессиленный, обливаясь потом, словно он вышел из жаркой бани, майор Скала закончил свою речь, он сказал о любви к партии, к партии Лойзы Батисты, Тоника Крайтла, Клемента Готвальда, призыв которых дошел до его сердца, к партии тех, кто ему близок.

Тишина. Гнетущая тишина, как после сильного взрыва. Председатель вытирает платком побледневшее лицо. Важный седовласый генерал, сам изъявивший желание участвовать в партийной проверке своего штаба, меняется в лице. Он то краснеет, то бледнеет.

Вольнонаемный Доудера возмущенно вскакивает с места. Товарищ майор говорил здесь неслыханные вещи. Он все свалил в кучу. Это свидетельствует о его полной несознательности. Он давно уже кажется ему, Доудере, подозрительным. Товарищ инструктор крайкома партии правильно поставил вопрос: как мог колебаться целых два года человек, который имел счастье близко познакомиться с Советским Союзом и славной Советской Армией?

— Товарищ майор ответил на этот вопрос, по-моему, вполне убедительно и, я верю, совершенно искренне… — спокойно говорит инструктор крайкома.

— Позволь, позволь, товарищ инструктор! — восклицает, снова вскочив, Доудера. — Это путаный, уклончивый, какой-то истерический ответ! Предлагаю считать механически выбывшим из партии! Да что там механически! Исключить, и точка!

— А я за то, чтобы считать прошедшим проверку, — невозмутимо возражает инструктор крайкома.

Глаза вольнонаемного служащего Доудеры растерянно бегают. Он смотрит то на генерала, то на спокойного инструктора.

Поднимается холеная рука, схваченная у кисти полоской белого манжета.

— Товарищ генерал, вам слово, — подобострастно произносит председатель.

Генерал встает и приглаживает рукой густые белые волосы, зачесанные кверху, как положено офицеру.

Он хочет сказать не о проверке майора Скалы, — тон у него категоричный, как на совещаниях, где он старший по чину и потому всегда прав. Он только хочет правильно оценить заявления товарища майора, которые ему кажутся… генерал делает эффектную паузу и только потом произносит: …странными.

— Бесстыдными! — выскакивает вольнонаемный Доудера.

— Странными и неправильными, — по-прежнему спокойно повторяет генерал.

Он уже давно искал адъютанта, которому мог бы полностью доверять. Генерал подчеркивает: доверять политически. Перед февралем найти такого человека было нелегко. Товарищи это сами понимают. Он поделился своими заботами с секретарем крайкома. С кем же еще мог он, член партии, посоветоваться? Действовать по инструкции генерального штаба? Но кто были эти господа из генерального штаба?

— Изменники! — пискнул Доудера.