Шрифт:
Амонет болезненно всхлипнула, когда Таус попыталась оттереть её тело от грязи.
– Так не пойдет, – певица осторожно убрала волосы с исцарапанного личика девушки. –Надо промыть раны, пока не пошло заражение. Ты сможешь встать, дитя?
Амонет с трудом поднялась на ноги.
– А Робин? Он тут?
– Да, – кивнула Таус, осторожно отняв грязные лоскуты ткани от избитого тела Амонет и помогая девушке опуститься в благоухающие воды бассейна. –Он спит сейчас. Назир умеет сделать, чтобы он спал…
Амонет прижала руки к лицу. Таус не сразу поняла, что она плачет.
– Не бойся, тут ты в безопасности, – прошептала она, бережно промокая чистым куском шелка избитые плечи девушки. –Ты и есть возлюбленная Робина, которую он зовет все время?
Амонет снова разрыдалась. Но на сей раз это были счастливые слёзы.
Робин проснулся от прикосновения маленькой ладошки. Не сразу понял, улыбнувшись спросонья.
– Таус, это ты? А где Наз?
– Нети!
– Робин!
Казалось, во всей Вселенной не найдется сил, чтобы разлучить двоих, слившихся в объятии. Амонет плача, целовала его лицо, глаза, губы, перебирала своими ласковыми пальчиками отросшие волосы. А Робин, вне себя от радости и сладкой щемящей боли, гладил её плечи, исхудалое тело, покрытой синяками и рубцами.
– Девочка моя любимая, – прошептал он, закрывая глаза, чтобы скрыть слёзы.
Оба были так слабы, что просто легли рядом, прильнув друг к дружке и не в силах насмотреться на родные лица. Амонет казалось, что из ада она вдруг попала в рай. Отмытое и смазанное бальзамами тело лишь тупо ныло и только это нытье не позволяло ей усомниться в том, что она не спит.
====== 23. Кровь нагин. ======
Гаю даже не приходилось пришпоривать Фьюри, верный конь сам нёс его на предельной возможной скорости. Гай время от времени проводил рукой по боку, где к поясу была прицеплена фляжка с кровью аш-хисс. Он чувствовал себя так, как если бы в его тело вложили обновленную душу, сердце билось ровно и сильно, и голова кружилась от ясности и чистоты мысли. Более того, смазав глаза кровью древнего создания, он обнаружил, что видит и вблизи и вдали так четко и ясно, что впору было удивиться. Всадника на тонконогой арабской кобыле он заметил ещё у самого горизонта и направил Фьюри навстречу.
Назир пришпорил лошадь и вскоре темная точка на сером, облитом рассветными сумерками песке превратилась во всадника. Черного жеребца было мудрено не узнать, Назиру не доводилось видеть подобного зверя. Сердце окатила волна радости.
Приближаясь, он поднял руку, и встречный всадник ответил на приветствие.
– Порядок, – коротко ответил сарацин и кивнул назад. –Скоро увидишь его.
Дальше они поехали бок о бок, молча. Гай не пытался больше говорить, казалось, сама весть о том, что Робин жив, внесла покой в его душу. Когда впереди появились зеленые шапки окраинных садов, Гизборн подался вперед и чуть вбок и положил руку на плечо сарацина.
– Что ты знаешь о людях-змеях?
Назир вздрогнул, пристально взглянув на молодого рыцаря.
– У нас не принято говорить об Ушедших. Да и помнят их единицы. Но откуда…
– Одна из них дала мне это,
– Она назвала себя аш-хисс, – припомнил Гизборн, снова пряча фляжку под пояс. –Сказала, что последняя в своем роду. Ей поклоняются люди с синими рисунками на лицах.