Бастард Эддарда Старка отвел свой взор в сторону, не в силах принять действительность и коря себя за проигранный бой. Он был подавлен и стыдился своей неудачи, позора, ведь у них были хорошие шансы на победу, но в конечном счете их разбили в пух и прах. Более четырех тысяч собранных Джоном человек легли на этом поле костями — всадники, лучники, меченосцы, даже великан… А бок о бок с ними лежала лишь конница врага, что по численности находилась примерно на одном уровне с кавалерией пришедшего под Винтерфелл бастарда. Джон до сих пор был ошеломлен и выбит из колеи произошедшим, ему требовалось больше времени, чтобы до конца осознать какую грязную тактику ведения боя избрал противник.

Втроем они выехали на первую полосу сражения, постепенно направляясь в сторону замка, но тут Болтон внезапно остановился, огляделся по сторонам, соскочил с коня и проговорил, обращаясь в никуда:

— Здесь мы еще не были.

После этих слов бастард под пристальным взглядом Сноу передал Кровавого коневоду и неторопливо пошел по полю, вертя головой из стороны в сторону и присматриваясь к погибшим. Он некоторое время просто ходил, а потом, вдруг что-то увидев, уверенно направился к одному из лежащих на земле воинов. Подойдя к мужчине, Болтон к превеликому удивлению Джона достал из ножен меч и с силой вонзил его в человека. Послышался тихий стон, и глаза Сноу расширились еще больше — тот воин был жив и, может быть, ему можно было помочь, спасти ему жизнь, но мерзкий бастард даже не удосужился проверить, насколько серьезной для жизни была полученная воином рана. Рамси просто убил его. Однако на этом все не завершилось, и теперь бастард Старка с отвращением наблюдал, как Болтон не спеша разгуливал по бранному полю и без раздумий убивал оставшихся в живых людей из войска врага. И лишь когда у лорда появилось ощущение, что здесь больше не осталось никого в живых, он с довольным выражением лица направился к лошадям.

Вернувшись к Кровавому, болтонский бастард вспомнил о своем заложнике, ухмыльнулся и, подойдя к гнедой лошади, вытер об одежду Джона залитый кровью меч, а затем вложил оружие в ножны. Сноу, зависший поперек седла, с презрением смотрел на противника и все никак не мог поверить, что такого нахала никто еще не убил.

Рамси же, заметив на себя взгляд брата жены, неискренне улыбнулся ему и, положив ладонь на черную от грязи щеку юноши, проговорил:

— Дорогой брат моей любимой жены, нам пора домой, - он слегка похлопал бастарда по щеке. — Поедем наперегонки, — и уже трепля Джона по волосам, добавил полушепотом: — Кто второй, тот бастард.

После этих слов Рамси оставил Волка в покое, чуть прошел вперед и, похлопав по шее коня пленника, проговорил, обращаясь к сопровождающему их воину:

— Отдай мне корду.

Мужчина передал лорду веревку и отъехал в сторону, давая дорогу. Рамси залез на Кровавого, повернул двух коней по направлению к Винтерфеллу и, выслав вороного жеребца вперед, хлестанул лошадь бастарда концом корды по крупу. Лошади рванулись вперед и поскакали во весь опор к замку, на ходу перескакивая через попадавшиеся им на пути трупы людей.

Джон стиснул зубы и весь напрягся, сосредотачиваясь на том, чтобы не вывалиться коню на шею и и тем более не слететь ему под пузо. Он больно ударялся животом и грудью об изгибы седла, а отпущенные увесистые стремена хаотично болтались из стороны в сторону и больно били бастарда по ногам, а когда лошадь перескакивала через очередную помеху на своем пути — подскакивали высоко вверх и практически долетали до самого лица Сноу, из-за чего ему приходилось все время задирать голову вверх. Терпеть это изощренное издевательство было нелегко.

Зато веселью Болтона не было конца. Весь путь до замка он довольно улыбался, с интересом наблюдал за корчащимся на коне Волком и иногда одерживал гнедую кобылу кордой, не давая даже шанса вырваться вперед.

Продолжая в таком духе, они достаточно быстро доскакали до Винтерфелла, и Рамси, первым въехав во внутренний двор, внезапно потянул корду, испытывая Джона на удачу в последний раз. Поддернутая за уздцы лошадь Сноу резко, с подскоком и разворотом остановилась, и бастард соскочил с седла на ее широкую длинную шею. Еще бы мгновение, и брат Сансы пролетел бы кубарем между ушами кобылы прямиком на землю, однако сильно дернувшая за руки и ноги, перетянутая под животом коня веревка предотвратила падение Волка вперед, и он, вскрикнув от боли и окончательно потеряв равновесие, начал скатываться назад. Потянув самого себя веревкой за ноги, Джон, невольно охнув, крутанулся через коня и завис головой вниз под животом животного. Пораненную ногу пронзила боль, а лохматая жесткая пута зацарапала запястья рук, и Сноу сейчас оторопело смотрел на перевернутый мир и брюхо кобылы перед его лицом, краем уха слыша, как спешился Болтон и направляется к нему.

Болтонский бастард подошел к бастарду Старка спереди и, глядя на него сверху-вниз и криво ухмыляясь, произнес:

— Я победил, бастард, — и со смешком потом добавил: — Или ты у нас лорд Подкобылий?

— Это не смешно и низко, — подал голос рассерженный и вконец потерявший терпение Джон.

Рамси с наигранным равнодушием пожал плечами и, разводя в воздухе руками, проговорил:

— Конечно, низко, — лорд весело заулыбался и продолжил, ударяя носком сапога в землю и выбивая из нее комки грязи, что полетели на Сноу. — Ниже только земля!

Джон шутку не оценил и висел с серьезным лицом, пристально взирая на ненавистного врага. Ему было очень жаль Сансу, которой ежедневно приходилось выносить этого ублюдка и, скорее всего, даже ложиться с ним в постель. Волк подвел сестру, и теперь они оба оказались в одной лодке, выбраться из которой живым представлялось маловероятным.

Пока же Сноу висел в молчании под лошадью, Рамси перерезал проходящую уже над седлом и удерживающую пленника на весу веревку, однако отпускать ее полностью не стал, дал лишь соскользнуть концу, прикрепленному к рукам Джона. Второй же конец веревки Болтон оставил у себя в руках и сейчас тихо посмеивался над мгновенно рухнувшим вниз бастардом, голова и верхняя часть туловища которого оказались на земле, а вот ноги все еще были задраны вверх. Приземлившийся в грязь Сноу задержал дыхание и стиснул зубы, удерживая в себе стон боли. Болтон же, вдоволь насмеявшись, отпустил и второй конец веревки и сейчас с ухмылкой смотрел на морщившегося в грязи и шипящего сквозь сжатые зубы Сноу, чья раненая нога просто разрывалась от боли, приносимой манипуляциями болтонского бастарда.