И всё же что-то внутри меня с трепетом отзывалось на эту новость.

Дух восстания и предчувствие великих перемен захватили всех, и город превратился в водоворот кипучей деятельности. До той поры, пока не вернулась буря.

Я наслаждалась красотой окружающего мира, охваченного сражением со стихией. Все вокруг поглощало свет, внося свой вклад в величественное завершение уходящего дня. Ветви деревьев в низине склонились совсем низко, и я подумала, что какая-нибудь из них непременно сломается, если ветер ещё усилится.

Мир был восхитителен, мрачное торжество бури заставило меня ненадолго забыть о гостях, которых я ожидала.

Артур шёл ко мне, ненастье вело его, укрывая от погони и пряча от любопытных взглядов. Это была опасная затея, нечто вроде вызова, брошенного стихии. Артур размахивал руками в попытке противостоять грубому напору ветра, а тот только смеялся ему в лицо.

Я смотрела на него замутнёнными глазами бури.

В какой-то момент Артур уже было подумал, что заплутал, и тогда я приспустила полог пелены. Густой туман ещё не успел рассеяться, но теперь было достаточно света, чтобы разглядеть каменный мост, аркой перекинутый через неширокий поток, бежавший вниз к мерцавшему примерно в четверти мили отсюда озеру.

Заметив озеро, Артур вспомнил обо мне, взмыленной и раскрасневшейся, распластанной под ним. Я рассмеялась, и ненастье отозвалось новым сильнейшим порывом ветра, от которого перехватывало дыхание.

Еще несколько поворотов, и Артур вместе со своими людьми выбрался из леса на поляну. На дальнем ее конце, чуть ниже по склону, они наконец увидел хижину. С немалым усилием переставляя окоченевшие ноги, они побрели к дому, посрамленные силой ветра и земного притяжения.

Артур первым преодолел последние сто ярдов, поднялся на крыльцо, и я распахнула дверь прежде, чем он успел занести кулак для удара.

Помещение в один миг заполнилось вымокшими и продрогшими мужчинами, кое-кто из них был знаком мне, а кого-то я видела впервые. Тёмные тени закрутились вокруг меня, взволнованно переговариваясь. Огромный мавр втащил внутрь грузного мужчину, в котором я тут же узнала Кабана. Не испросив разрешения, Артур одним небрежным движением смёл всё с кухонного стола и жестом велел уложить туда раненного.

Он не говорил — ронял слова, угрюмо и неохотно глядя на меня исподлобья.

— Где старик?

— Ушёл.

Кто-то из мужчин уже подбрасывал дрова в очаг. Остальные расселись кто где, потягивая горячительное из фляжек. Блу крутился у стола, со страхом и беспокойством поглядывая на отца.

Артур подложил Кабану под ноги сумку и приказал подать ему воды. Лицо последнего при слабом освещении напоминало череп, побледневшая кожа туго обтягивала кости. Он был в сознании, и когда я наклонилась, чтобы ощупать плечо и грудь, вдруг вздрогнул и запричитал:

— Только не она! Она же меня убьёт!

— Не убьёт, — отрезал Артур.

Кабан застонал и попытался сесть. Я уперлась ладонью ему в грудь, принуждая лечь обратно.

— Тебя что, тупица, ножом полоснули? — спросила я, осматривая кровоточащую рану.

— Легионеры, — ответил за него Тощий, примостившийся на скамье почти в самом углу.

— Меньше бы впихивал в себя еды — быстрее бы бегал, — ворчливым тоном заметила я.

— Хорошего человека должно быть много.

— Тебя много. Но ты всё равно мерзкий.

Я принялась за дело, негромко ругаясь себе под нос. Артур распорядился, чтобы один из мужчин наблюдал за дорогой. Блу помогал мне — разрывал материю на полосы и подавал воду. При необходимости Артур приподнимал раненого, которому было запрещено двигаться самому, хотя он и бурчал время от времени, что всё это было ни к чему.

Наконец я с великим трудом связала концы ткани спереди и потянулась за другими, упорно прячущимися за спиной пациента. Кабан шевельнулся, и первый узел развязался.

— Чтоб тебя, толстый ты ублюдок!

— Дикая баба, — протянул Тощий.

— Как её ещё не отдубасили?

— Святой Павел говорил: «Женщине следует учиться молчанию со всей покорностью», — раздался позади очень строгий голос.

Я вытерла лоб рукавом.

— Он говорил не так, — возразил кто-то. — Он сказал, что жёнам в церкви следует молчать, ибо не позволено им говорить.

— Нет же! — вмешался Кабан, весь белый, как полотно. — Там что-то про то… Ну, мол, не красота – золото, а ум и молчание.

— Вы сейчас все пойдёте вон, — не выдержала я, хлопнув ладонью по столу. — Вместе со своим Павлом.

В ответ раздались смешки.

— Я поверну его на бок. А ты завяжи бинт, — предложил Артур.

Я коротко взглянула на него и только сейчас заметила меч, болтавшийся за его спиной. Кивнув в ответ, я обратилась к Кабану:

— Если ты хоть чуть-чуть дёрнешься, я тебя убью.