– Простите меня за дерзость, господин.

Вельможа молчал, и я съежился, ожидая наказания за глупую выходку. Он мог ударить меня, отобрать попону или отогнать от костра, но вместо этого воин сказал, - ты не ремесленник верно?

– Нет, господин.

– И не слуга?

Я еще ниже опустил голову.

– Так кто же ты, мальчик?

– Я крестьянин, господин.

– Тагон, иди сюда, - неожиданно окликнул его командир.

– Ладно, - воин поднялся и убрал кинжал в ножны, - потом договорим.

Я вскочил и поклонился.

– А ты ловкач, - неожиданно сказал вельможа, - не думал, что вернешься с того берега живым. Держись поближе ко мне.

Он развернулся и пошел прочь.

"Тагон. Вот значит, как его зовут", - подумал я, глядя вслед уходящему воину.

Не думаю, что когда-нибудь мне придется называть его по имени, но лучше было запомнить. Что он имел в виду, когда приказал держаться поближе? Возможно Тагону понадобился слуга? Было бы здорово наняться в услужение к такому знатному господину. За всю свою жизнь я ни разу не оставался один. Сначала рядом была семья, потом монахи. Потеряв в кровавой суматохе Холина, я чувствовал себя одиноким и всеми покинутым. Кто теперь будет учить и направлять меня? Умные книги не давали ответов. Всплывающие в памяти красивые слова сбивали с толку, а привитые с детства понятия могли только навредить. Я чувствовал себя совершенно беспомощным. Как может выжить в этом мире мальчишка, который даже не знает на какие лавки в харчевне можно садиться, а на какие нет?

Какое-то время я еще размышлял о своей нелегкой судьбе, но потом тревожные мысли начали путаться в голове и пригревшись под теплой попоной я задремал. Меня разбудил новый знакомый - угрюмый дядька, который утром пристал к отряду.

– Поешь, - сказал он и протянул мне деревянную миску.

Я сел, протер глаза и не поверил своему счастью. Похоже сегодня на обед у нас было мясо. Никогда еще мне не доставался такой большой кусок. В монастыре о подобной трапезе можно было только мечтать.

– Откуда такое богатство?
– спросил я, вгрызаясь в жилистое мясо и чувствуя, как по подбородку стекает жир и сок. Было очень вкусно, но похоже "повара" забыли положить соль и поторопились вытащить еду из котла, мясо было жесткое.

– У нас теперь этого добра навалом, - ответил дядька, - не пропадать же степным скакунам.

Я не сразу понял, что он имеет в виду, и тогда бывший слуга показал мне на лежащую на мосту кобылу. Судя по всему, над ней поработал опытный мясник.

– Старший приказал запастись мясом, сейчас поедим и еще отложим про запас, - дядька вздохнул и понизив голос сказал, - оказывается у наших вояк с собой вообще никаких припасов нет, так что нам повезло с этими лошадками.

Моя одежда почти высохла. Я побоялся оставлять ее у огня, чтобы не спалить, поэтому быстро оделся и направился к сложенной у башни куче трофейного тряпья и оружия. За то время пока я спал мои спутники успели забрать себе самое лучшее. Из всего захваченного в бою меня интересовали только сапоги. Старые совсем развалились. Впереди была суровая зима, которую надо было как-то пережить, а в дырявой обуви сделать это было затруднительно. Умников вроде меня нашлось немало. Многие не только успели переодеться в обновки, но и забрали свою старую обувь с собой, в случае нужды ее всегда можно будет продать на базаре. На земле остались всего две пары сапог. Одна принадлежала кому-то из отряда, видимо лентяй не захотел таскать старье в заплечном мешке, а вторая оказалась маленького размера. Похоже степняк был небольшого роста и его расшитые сапоги ни на кого не налезли. Я с тоской отбросил их в сторону и взялся за поношенную пару. Отвращения я не испытывал. В обители послушникам никогда не давали новую одежду, с детства мы все донашивали за старшими. Сапоги оказались как раз в пору. Голенища были сильно потерты, каблуки стоптаны, зато деревянные гвоздики в подошве держались крепко. Я переоделся и оставил старые сапоги Химона на виду, мало ли кому пригодятся. Сабля у меня была своя, стрелять из лука я не умел, поэтому к оружию даже не притронулся, зато принялся разглядывать доспехи степняков. Большинство из них были рассчитаны на то, чтобы уберечь хозяина от лобовой атаки. Спина в таком панцире была защищена плохо, зато спереди кочевые умельцы нашивали в несколько слоев толстую кожу, укрепленную железными пластинами или кольцами. Почему-то мои спутники побрезговали трофейными доспехами, и я сумел подобрать себе неплохую защиту. От доспеха разило человеческим и лошадиным потом, зато он казался надежнее пробитого нагрудника и в нем было теплее, получалось что-то вроде второй куртки.

– Все-таки ты из стражников, - сказал угрюмый дядька, когда я вернулся к костру, - ничем тебя не проймешь. Вон даже вонючие доспехи на себя нацепил.

Он брезгливо морщил нос, разглядывая мое снаряжение.

– Ты бы себе тоже что-нибудь подобрал, - сказал я, - защита в бою не помешает.

– Вот еще, - огрызнулся бывший слуга, - мне своих вшей хватает, стану я еще степных заводить.

– Не хочешь надевать доспехи степняков возьми мой нагрудник, - я махнул в сторону кучи оружия, - я его там оставил. И саблю себе подбери.

Мужик не стал меня слушать, в сердцах махнул рукой и отвернулся.

Время шло, а степняки все не нападали на нас. Почему многотысячная армия задержалась на противоположном берегу оставалось для меня загадкой. Дворяне считали, что кочевники не сдвинутся с места пока не разграбят город. Вроде бы в прежние времена они всегда так поступали. Говорили будто бы степняки словно пауки сначала высасывали все соки из покоренных земель и только потом шли дальше. Сейчас в степь утекало накопленное за долгие годы городское имущество. Его вывозили на лошадях и телегах, выносили на себе новые рабы - бывшие свободные жители Пауса. Я знал, что кочевники берут с собой в набеги женщин и детей. Во время осады многие видели их со стены во вражеском лагере. Теперь родня повезет награбленное обратно в степь. Торопя коней, тянущих из последних сил переполненные добром кибитки и подгоняя длинными кожными хлыстами новых рабов они вернутся в свои земли и будут ждать победителей, а воины-мужчины пойдут дальше в глубь страны в поисках новой добычи.

Вечером меня и двух стражников назначили в караул. За старшего у нас был Тагон.

Он оставил воинов у завала, а сам решил подняться в башню.

– Со мной пойдешь, - бросил он мне на ходу, - у тебя глаза молодые, будешь следить за врагом.

Взбираться по лестнице пришлось в полной темноте, и я чуть не сорвался вниз с крутых ступенек. Арбалетчики давно оставили свои посты и спустились вниз, чтобы погреться у костра, поэтому мы с Тагоном остались на смотровой площадке вдвоем. К ночи похолодало. Изо рта валил пар. Я дрожал от холода и с тоской смотрел на горящие внизу костры. Как арбалетчики продержались наверху целый день? Наверно они ужасно замерзли. Не знаю смог бы я столько же простоять на открытой площадке продуваемой всеми ветрами.