— Я знаю, милая, — подскочил, но она остановила, вытянув вперёд руку.

— Давно?

— Нет.

— Я буду рожать.

— Я тоже. В смысле, это здорово.

Ая тяжело уселась за стол и посмотрела на Костю в упор. И ему совсем не понравился её взгляд, черт подери! Задержал дыхание.

— Мы должны прекратить отношения. Сделать перерыв.

— Я готов отказаться от секса, но не от тебя в своей постели. Никакого перерыва не будет.

— Мне трудно.

— А мне, по-твоему, за*бись? Видеть, как ты… я не могу никак достучаться до тебя! Скажи… скажи честно, ЧТО не так? Мы давно знакомы, сейчас — знакомы ближе, чем когда-либо, нам хорошо вместе, я готов помогать тебе во всём, заботиться, строить мосты, прокладывать дороги, лишь бы ты не свернула, я убить готов за тебя, нарушить любой закон, всё отдать… будь рядом, прошу. Выходи за меня.

Она вздрогнула всем телом. Отшатнулась на стуле в ужасе, оторвав передние ножки от пола и грозя упасть.

— Нет, — прошептала, бледнея ещё больше, хотя куда уж больше-то…

— Почему?

— Я сделала ошибку. Много ошибок. Согласилась заменить Людку, пошла на новую встречу с тобой, не сбежала, подписала дурацкий договор… прости меня, я не должна была всё это начинать.

— Замолчи! — он поднялся, уперев руки в стол. — Не говори так! Начала не ты, а мои друзья. Я тоже начал. Это просто судьба. Быть вместе нам — судьба, понимаешь?

— Судьба? — она хрипло засмеялась и тоже поднялась. — Нет, Константин Романович, не она это. Не быть нам вместе. Не после всего, что произошло.

— Да что произошло, в конце концов? Что?! — заорал, отпустив контроль.

— Ты бросил меня! Когда я так в тебе нуждалась! — она закричала, как и он, с отчаянием, отпуская себя в свободное плавание, в открытый бушующий океан на хлипкой лодочке, без вёсел. — Когда я не могла вернуться домой! Ты оставил меня без денег, без обещаний и на расправу дружкам! Мне пришлось всё продать, чтобы они насытились, себя продать, но им всё было мало! Я в больнице провалялась не один месяц! У меня… ты не оставил мне даже надежды… мне пришлось собирать себя заново, искать себя… я не могу быть с человеком, который предал. Предав раз, он сделает это снова, нужны лишь подходящие обстоятельства… Я прошла долгий путь реабилитации, освоила искусство самозащиты, достала липовые документы, решила начать новую жизнь, стать сильной, независимой, забыть тот кошмар, но ты снова вмешался, как тогда, у подъезда… когда тебя не ждали… я не могу, просто не могу.

Ая отвернулась и пошла к двери. Плакала. Он видел, но не мог сделать ни шага, прибитый её словами. Словно цемента выпил, потяжелев сразу, ноги онемели, не чувствовали ничего. А грудь щемило. Шумело в голове эхо её признаний. И во рту — вкус железа: противный, отравляющий. Её глаза… полные муки, они рвали его на куски.

— Милая… вернись. Давай обсудим… какие долги… какие друзья… я приезжал к тебе…

Он до сих пор не понимал, оглушенный сказанным, а она открыла дверь и покачала головой, не поворачиваясь.

— Жестоко. Поздно. Не смогу. Не хочу… всё снова… не справлюсь. Прощай.

И ушла, очень тихо закрыв за собой дверь.

Ему понадобилось много времени, чтобы «въехать», принять информацию, сделать соответствующие выводы, вспомнить своих прежних «друзей», зафиксировать все на бумаге и принять решение. Целых сорок восемь часов.

Он, конечно, мог бы побежать вслед за Голубоглазкой, вернуть её в тот же вечер или остаться у неё, но не стал, не смог. Всё, что он смог — попросить Соплю оторваться от семьи и съездить, проверить свет в окнах. Он должен был дать ей время успокоиться, а самому окунуться в то дерьмо, что следовало из прошлого, попробовать проглотить и переварить.

С последним была большая проблема.

После ухода Аи он словно прожил несколько жизней.

А ещё через два дня усиленных размышлений и звонков, поисков старых контактов, Костя составил план. Он включал в себя обязательный отъезд из города, поэтому было необходимо обезопасить тыл. И сделать самый важный звонок.

По его просьбе деликатно узнать о состоянии Аи отправили Василису. Андреевна сразу сказала мужу после вечера у Сопли, что Ая не так проста, как кажется, хоть и подкупает человеческими качествами. Кот на это посоветовал шринку вспомнить себя, но информацию Косте передал. И Костя решил попросить именно шринка, т. к. дело оказалось серьёзней, чем он думал, а положение Аи в связи с беременностью — более нестабильным и уязвимым.

Василиса приехала к ней, чтобы прикупить нашумевших булочек, и что происходило в дальнейшем, Косте было не ведомо, но Андреевна отзвонилась сразу и первая фраза была: «Не разберёшься ты — разберутся с тобой». Прав был Котов, помощник из Василисы — никакой.

Правда, зелёный свет на разговор был шринком дан, и Костя, подойдя вечером к окну и задумчиво посмотрев на звезды, набрал номер.

— Алло, — голос Аи звучал устало, но не настолько, чтоб бить тревогу, хотя сердце пропустило удар, и невыносимая тоска вместе с воздухом наполнила лёгкие.