Громогласный вздох огласил гостиную, заставив меня вздрогнуть, а сердце неистово биться в испуге. Потом послышалось ворочанье, потом ещё и опять вздох. Скрип. Видимо ему тоже не спится. В темноте квартиры я тихо опустилась на четвереньки и прошла эти пару метров до дивана, укоризненные вздохи стали громче.

– Тоже не спишь?

Мой невинный вопрос потонул в нескольких грозных матах и вопле. После того как Мэтт перестал дышать как загнанная лошадь, а я испуганно икать, он гневно уточнил у меня:

– Ты совсем сбрендила? Ночью подкрадываться? Я же чуть коньки тут не отбросил… придурошная…

Тяжкий вздох.

– Прости, - виноватой я себя не чувствовала, скорее даже наоборот, мне было весело, что удалось его напугать. – Не думала, что ты боишься маленьких девочек.

И всё же не сдержалась, хихикнула.

– Знаешь... темной ночью даже маленьких девочек надо бояться, - сурово ответили мне с дивана. – Чего тебе не спится?

– Кофе, наверное… настоящее, крепкое… много.

Вздох.

– Да уж… с кофе получился перебор.

– Да и поесть бы не мешало…

– Да уж… - снова повторился Мэтт. Мы помолчали. – О чем ты думала, пока пыталась заснуть?

– Ну не знаю… в основном просто пыталась именно заснуть… ещё о том, что все это так неправильно и фантасмагорично. Весь этот день словно он не настоящий, а его кто-то придумал или снял фильм. Словно так не могло случиться по-настоящему… а ты?

Мэтт не ответил, наверное, раздумывал о чём-то своём. Я не стала его торопить, если захочется сам прервёт этот поток тишины. Не прошло и пяти минут, как это случилось, его тихий, немного хриплый голос спросил у меня:

– Почему ты тогда спросила про Бога?

Ответ пришёл как-то сразу:

– Потому что мы говорили, что смерть забирает лучших, а мне кажется, там стоило сказать Бог. И, наверное, потому что мне и правда было интересно знать это.

– Не верю… а ты?

– Я верю…

– Мои родители атеисты, - тихо признался мне Мэтт, - мама иногда упоминала Бога и молилась, на этом все. И я… Если он существует, то…. Я не понимаю, почему он забрал её? Мою маму, она рано умерла… она могла столько ещё прожить. – Вот оно что… сколько потерь в жизни… и мать, и любимая, не мудрено, что он сдался… и никого не было рядом, чтобы удержать, поддержать, помочь. Сердце сжало болью, его болью.
– Мой отец был не самым хорошим человеком, но мама не такая… почему Он забрал её? Я не могу понять… в чём я провинился перед Богом, раз Он забрал мать у меня? За что меня наказывать? А ещё… - В запале голос Мэтта стал громче, - Я не понимаю такого Бога, который убивает маленьких детей, позволяет войнам и катастрофам случаться в нашем мире, заставляя матерей рыдать над могилами любимых детей. Да ладно бы были нежеланные случайные дети, а то погибают дети, которых ждали, над которыми каждый день с первой минуты тряслись, пылинки сдували. Почему погибают дети в утробе? Им от силы-то пара дней или недель? Грешники? С прошлой жизни сюда принесли грехов или успели в утробе нагрешить? Как ты можешь верить в такого Бога? Почему говорят, что Бог есть добро, есть свет, но почему тогда всё так несправедливо?.. Не понимаю…

Голос Мэтта стих, мне захотелось забраться к нему на диван и обнять его, он сейчас для меня был потерянным мальчиком, маленьким, обиженным, блуждающим в темноте. Всеми покинутым…

– Не мне эти вопросы задавать надо… - только и смогла выдавить из себя я, подтягивая колени к себе и утыкаясь в них лбом, мой голос звучал глуше, но мне было всё равно.

– А кому? – Горький смешок. – Церкви? Священникам? Там одни гиены, в которых веры ни на грамм, только и могут деньги на людях с дырой в сердце зарабатывать.

Я коротко улыбнулась, а вот тут он прав. Про дыру в сердце… Я вздохнула.

– Я могу рассказать, как вижу я… но правда… не мне тебя учить такому и даже не церкви и священникам… Моя семья верующая, мы ходили каждое воскресенье в церковь, слушали литургию, исповедовались. Потом мне надоело, и я ушла. А потом умер Том… - Я прервалась, пытаясь справится с комком в горле.
– Я тоже так считала… как Бог, такой большой и мудрый, которому я так верила, который спасал стольких простой молитвой, не мог помочь ему? Такому хорошему и такому… боголюбивому. Почему? Сначала я думала, это наказание за его грехи, но он их совершал мало, меньше, чем какой-нибудь левый чувак из соседнего города. Намного меньше, но он-то жив, а Том нет. Потом я думала, что это, наверное, из-за моих грехов, я перестала ходить в церковь, молиться перед едой и сном, я стыдилась веры моих родителей, все отрицала… и знаешь… будь у меня один из тех священников, которые пытаются нажиться на грехах и страданиях людей, так бы и считала до сих пор. Но святой отец… он не такой. Когда я пришла к нему… - голос сорвался, - впервые после смерти Тома, я была зла… я кричала на него, обвиняла его и Бога, но он просто слушал меня и молчал. А потом утешил меня и сказал одну вещь. Что мне не обязательно ходить в церковь, чтобы верить в Бога. Что на самом деле Бог не на небе живёт, а в моей душе с самого моего рождения. И я могу обращаться к нему за помощью везде, а молитва - это не только стихи из Библии и священные строки, но и просто искренние слова. А ещё… ещё он сказал, когда я спросила, за что Бог забрал у меня Тома, что он и сам не знает. Он не может знать, что думает Бог по тому или иному вопросу, он же не Бог. И эти вопросы надо задавать не священнику и не себе, и не верующим, а самому только Богу. Тогда Он ответит тебе… и сказал, что раз Бог так сделал, значит он забрал у тебя хорошее, чтобы дать ещё лучшее, хоть в это больно и тяжело поверить, нужно просто довериться ему.

Губы задрожали, заставляя прервать рассказ, глаза застилали слезы.

– Богу тяжело верить… - всхлипнула я, наконец, - потому что иногда мы не понимаем Его замысла, и нам кажется, что Он причиняет нам боль, хотя я уверена, что этого Он хочет меньше всего…

Скрип дивана, горячие мужские руки обнимают меня, прижимая к такой же горячей груди, одна рука коснулась волос, провела вниз по моим колтунам и лохматостям. Слезы замерли на глазах… мне… хорошо?.. вот так сидеть с Мэттом, чувствовать, как быстро бьётся его сердце, как его руки сжимают меня, пытаясь уберечь от этого, поддержать. Но эти слезы не были больными и едкими. Мне было просто грустно и непонятно, мне было тоскливо от того, что я бы очень хотела сейчас понять Бога, чтобы Он вот так сжал меня в своих всемогущих руках и сказал что-то такое утешающее, чтобы я поняла: Он не бросил меня на растерзание этому миру…

– Тш… не плачь, я рядом.

Сердце пропустило такт, сквозь слезы на губах появилась улыбка.

Спасибо, Бог. Спасибо. Я верю Тебе.

– А ещё… по поводу того, что Бог допускает зло, - я сильнее прижалась к груди, ликуя, радуясь. Внутри было хорошо, его руки гладили меня по волосам, заставляя таять.

– Что? – Тихий улыбающийся голос.

– Где-то давно читала, что когда-то где-то учитель пытался доказать своим ученикам, что Бог – это зло, потому что раз Бог создал всё, то создал и зло. А раз Бог создал зло, значит, он и есть зло. И тогда один ученик встал и сказал, что зло – это отсутствие Бога, как холод и тьма – это отсутствие тепла и света. Мне очень импонирует эта мысль…