“Молодежь” быстро подхватилась и исчезла из поля зрения раздраженного, вымотанного жарой Ройна. Впрочем, капитан не стал долго рассиживаться - дождался, пока кираса перестанет обжигать при случайном прикосновении, тяжело поднялся на ноги, отряхнул штаны и, подхватив прислоненную к скамье тяжелую саблю, потащился к воротам. Еще два часа - и смена караула, и можно будет пойти в трактир, опрокинуть пару-другую кружек эля, не думая о том, что завтра снова жариться в доспехах на этом проклятущем солнце. И ведь наверняка на следующей неделе, когда придет его очередь дежурить по ночам, станет холодно и промозгло!

– Капитан, не пора ли закрывать ворота?
– спросил лейтенант, совсем еще молодой парень - и когда только успел чин получить? Хотя, судя по его лени и развязности, правильнее было бы сказать не “получил”, а “купил”.

– У тебя что, глаза на заднице? На часы гляди! Ворота запираются в одиннадцать, и ни минутой раньше или позже!
– рявкнул на лейтенантика Маран.
– Вон, вишь - обоз подошел. Вот иди и оформляй.

Недовольно пробормотав что-то себе под нос, лейтенант поплелся к остановившемуся у самых ворот обозному. А капитан, оглядевшись, хотел было вернуться во дворик сторожки, но его внимание почему-то привлек въезжающий в ворота верховой.

Сперва Ройн не понял, что именно в нем было не так. А потом сообразил: всадник был одет в толстую кожаную куртку, с успехом заменяющую легкую броню, поверх которой тяжелыми складками лежал пропылившийся дорожный плащ, глубокий капюшон частично скрывал лицо - бледное, посеревшее. В расстегнутом воротнике куртки виднелась льняная рубашка. Путник даже не думал о том, чтобы снять плащ, и это в такую жару! Приглядевшись пристальнее, капитан стражи разглядел скрытые тканью ножны мечей, отметил, что путник сидит в седле как-то неровно, боком, а на плаще, сбоку, видны темные пятна, да и куртка местами распорота… Маран положил руку на рукоять сабли, преградил всаднику дорогу.

– Кто и откуда?

Верховой вздрогнул, дернул поводья, заставляя лошадь остановиться. Его взгляд сфокусировался на стоящем перед ним человеке, левая рука скользнула было за спину, но тут же отдернулась.

– Сверхсрочный курьер из Вестерхала, - с трудом разлепив спекшиеся губы, проговорил человек. Кое-как расстегнул непослушными пальцами седельную сумку, протянул капитану сложенный вчетверо лист бумаги. Маран развернул подорожную, быстро просмотрел - все в порядке.

– Проезжай. И… - он с сомнением окинул всадника взглядом.
– Помощь не нужна? Еле в седле держишься.

– Благодарю, но я должен как можно скорее ехать.

– Ну, смотри… Удачи тебе.

– Вам удачи, капитан, - Вега сунул бумагу обратно в сумку и пришпорил вороную.
– Давай, лошадка, немного осталось. Потерпи пока что.

На воротах Срединного города оказалось сложнее - гвардеец, старший смены, долго и тщательно рассматривал подорожную, потом с сомнением оглядел “курьера” и потребовал личные документы.

– Я - срочный гонец на императорской службе, - зло проговорил де Вайл.
– Бумага, которую вы держите в руках, в пути заменяет мне любые документы!

– Так то в пути, - возразил гвардеец.
– А сейчас вы в Мидиграде, в столице!

– Гонец в пути до тех пор, пока не передаст послание.

– Кстати, а что за послание и кому вы везете?

– Я не имею права отвечать на такие вопросы, равно как и не имею ни малейшего понятия о том, что и куда везу! А вы, похоже, плохо знаете правила!

Перепалка заняла еще минут десять, после чего гвардеец все же отступил - Вега не зря перед отправлением наизусть выучил все права и обязанности сверхсрочного курьера, благо Эйма снабдила его всеми необходимыми бумагами, включая шифрованное “письмо” для отвода глаз.

Оставшуюся милю, отделявшую штаб на Охотничьей улице от ворот, даргел преодолел за несколько минут - гнать лошадь галопом в Срединном городе разрешалось только вельможам и курьерам, но он уже был не в состоянии воспользоваться этим правом. Вороная крупной рысью прошла по мостовой, и каждый звонкий удар копыт о камень вызывал очередную вспышку боли во всем теле.

Осадив коня у самого крыльца, Вега спрыгнул прямо на ступени. Пошатнулся, ухватился за перила, с трудом поднялся к двери, постучал.

Через несколько секунд перед ним возник дворецкий. Посмотрел на визитера, глаза расширились - старик, проработавший в Тринадцатом департаменте больше пятидесяти лет, легко узнал следователя, которого “казнили” три с половиной месяца назад. Даргел едва заметно покачал головой, дворецкий так же неуловимо кивнул, давая знать, что понял.

– Чем могу служить?
– с легкой ноткой брезгливости, полагающейся при виде обтрепанного, запыленного плаща и грязных сапог, проговорил он.

– Сверхсрочное послание для господина Николаса.