— Привет, меня Вэйда рену отпустила, — тихо произнёс он.

Орфео улыбнулся и, подойдя к подростку, обнял его.

—Я рад, что ты здесь. Хардеб надоел до зубного скрежета.

Кайсек хихикнул и крепче прижался к стихийнику, успокаиваясь. Наконец он на своём месте.

========== Глава двадцать первая ==========

Хардеб, появившийся в каюте, как только корабль отчалил от пристани, был в хорошем настроении. До тех пор, пока не увидел спящего Кайсека на кровати Орфео. Весь восторг от того, что стихийник никуда не денется из замкнутого пространства каюты, испарился туманом на утреннем солнце. Все планы, которые были построены, — рухнули.

Нервно накрутив прядь волос на палец, он прошёл к своей кровати и улегся на неё лицом к стене.

Руки машинально пощипывали светлые волосы. Лысый боевой маг — это, конечно, практично, но совершенно не эстетично.

Стряхнув вырванные волоски за койку, Хардеб перевернулся на спину и попытался успокоиться. Кайсек — временная проблема, и, в принципе, от него не сложно избавиться. Маг он ещё совсем плохой, а значит можно все обставить как несчастный случай. Да. Так будет лучше всего. Страдающего Орфео можно будет очень хорошо утешить.

Стихийник хмуро покосился на попутчика из-за книги. Нечто тёмное укоренилось в боевике. Пустило глубокие корни, заставляя разум мутиться. Нездоровый блеск в глазах начинал настораживать, а вечные попытки остаться наедине вызывали брезгливость. В академии это было не заметно, но сейчас всё яснее очерчивался фанатизм. И складывалось впечатление, будто это чувство зародилось давно, ещё до того, как сам Орфео подрос.

Стихийник заложил в книгу закладку и, прикрыв глаза, стал вспоминать тех, кто напал на отца. Он точно знал, что нападавших было двое, а тех, кто хотел развлечься — семеро.

Из них он знал лично только двоих, остальные погибли во время разрушения академии. Может ли быть такое, что в расчёты закралась ошибка, и Хардеб был одним из тех, кто покусился на отца Орфео. Магия Де Лука была не изучена до конца. Видимо, в ней было что-то такое, что притягивало к ним, и то, что помогало видеть саму суть человека. Последний дар преобразовался в сером мире, позволяя слышать и видеть то, что обычному магу там недоступно.

Несколько минут Орфео просто сидел на кровати, а затем улёгся, прижимая к себе Кайсека и накрывая их обоих одеялом. На периферии сознания что-то звякнуло, но стихийник был слишком уставшим, чтобы разбираться. Поисковая волна прошла мимо.

Альфео обессиленно рухнул на мокрую траву. Чёрные глаза подёрнулись дымкой боли, а по рукам шла дрожь. Ещё одна попытка, но стоящий рядом мужчина резко оборвал волну.

— Не поможет, — хриплый голос был спокоен. — Ты должен понять: сейчас он вне досягаемости, но это не значит, что он мёртв. В нынешнем сером мире нет никого, кто бы походил на Ачиля.

— Но, ведь, поиск засёк его.

— Значит он сейчас не один. К примеру, с девушкой, или в толпе. Сам же знаешь: прикосновения разрушают поисковую волну. Вставай.

Мужчина откинул длинные тёмные волосы за спину и рывком поднял Альфео на ноги.

— Мда, идти ты не можешь. Если что, с Сашилом сам объясняйся.

— Спасибо, Нимфас, — прошептал Де Лука, теряя сознание.

Названный Нимфасом устало покачал головой и поднял Альфео на руки. Не столкнуться бы с Кукольником. В последнем с чего-то взыграла ревность, и не известно, как он вообще отреагирует на состояние мужа. Хоть бы не попасть под горячую руку. Или лапу. Чёрт знает, что может произойти.

Вирий с трудом удерживал рвотные позывы, стоя на утренней молебне. Он с трудом открывал рот в такт подвываниям остальных послушников, не в силах выдавить из себя и звука. Лэнг, когда-то боготворимый, стал противен до невозможности.

Хельген, периодически появлявшийся в комнате мага, даже не пытался применить своё обаяние. Казалось, Вирий больше не привлекал его внимания и стал чем-то вроде стенки или предмета мебели. Правда, не ясно, с чего он так переменился, ведь для полукровки связанные узами кажутся столько же свободными, как и не обременённые ими.

Тряхнув головой, Вирий попытался влиться в текст молитвы, не чувствуя привычного трепета. Раньше он бы уже дрожал от восторга, теперь же ничего, кроме дурноты, не испытывал.

Примерно через десять минут утренняя служба кончилась, и можно было идти на завтрак, состоявший всё из той же похлёбки. Парню удалось улизнуть в свою комнату никем не замеченным. Принимать очередную порцию зелий совершенно не хотелось, поэтому нормальная еда ждала своего часа в шкафу, под заклятьем стазиса.

Оказавшись в своей комнате, Вирий застыл от шока и ярости.