Русский узел. Стихотворения и поэмы
вернуться

Кузнецов Юрий Поликарпович
Шрифт:

Возмездье

Я встретился с промозглым стариком, Глаза слезятся. — Что с тобой? — спросил я. — Мне в очи плюнул тот, кого убил я, И плачу я с тех пор его плевком. 1970

«После смерти, когда обращаться…»

После смерти, когда обращаться Вам уж незачем станет ко мне, Будет долго вопить и шататься Моя память на этой земле. Будет жалоба — вами живая — Еще в сердце глубоко блистать. Из лица пустота мировая Все пронзительней станет свистать. Брат! Я дверь распахну на рассвете. Позабыл ли? Мы были друзья. Ты посмотришь на дверь: «Это ветер!» Ошибаешься, брат. Это я! 1970

«Твое тело я высек из света…»

Твое тело я высек из света, Из прохлады, огней и зарниц. Дал по вздоху свистящего ветра В обе ямки повыше ключиц. И прошел на закат, и мой путь Раздвоил глубоко твою грудь. 1970

«За сияние севера я не отдам…»

За сияние севера я не отдам Этих узких очей, рассеченных к вискам. В твоем голосе мчатся поющие кони, Твои ноги полны затаенной погони. И запястья летят по подушкам — без ветра Разбегаются волосы в стороны света. А двуострая грудь серебрится… Так вершина печали двоится. 1970

Востоку

Давным-давно судьба перемешала Твоих сынов и дочерей твоих, Но та, что спит в долине рук моих, Спала в бороздке твоего кинжала. 1971

Елена

Ты кто, Елена?.. Стар и млад Из-за тебя в огне. Пускай цари повременят — Ты вспомни обо мне. Гомер — слепой певец богов — Донес из пустоты Вздох потрясенных стариков, Но не твои черты. Оставил славы блеск и гром, И больше ничего. Я угадал мужским чутьем Смущение его. В туманном юношеском сне Из этой пустоты Являлась женщина ко мне… Елена, — это ты! Хотя свой призрачный успех Ни в ком признать не мог, Тебя я чувствовал — во всех, Как славу и подвох. Когда другая за мечты Сожгла меня, любя, Ты приняла ее черты — Я потерял тебя. 1971

Макбет

Куда вы, леди? — страсть моя, Бредущая впотьмах С душой высокой, как змея У коршуна в когтях. Упорной страсти замкнут круг Шотландскими холмами. Объяты тени ваших рук Огнями и громами. С них каплет кровь — кольцо в крови! И поздними слезами Я плачу и молю любви Над этими руками. За то, что вам гореть в огне На том и этом свете, Поцеловать позвольте мне Вам эти руки, леди. 1971

Авось

Есть глубинный расчет в этом слове мирском, Бесшабашность и мудрость с запечным зевком, Свист незримой стрелы, шелестенье в овсе, Волчье эхо и весть о заблудшей овце, Русский сон наяву и веселие риска, Славный путь напролом и искус Василиска. На авось отзывается эхо: увы! Сказка русского духа и ключ от Москвы. 1971

Ориноко

В этом звуке таится родная печаль, Полнота и покой, обретенная даль, Ясность сонного сердца и стон изглубока; Окликает Ока — Ориноко! Все купил этот звук: голубей воркованье, Гром упавшей короны и конское ржанье, Гнев небес и сквозные античные хоры; «Ориноко!» — прокаркает ворон. Бормотание мысли, кующей звено, Глас народа, и зов, а куда — все равно, И былого укор ненароком. В этом звуке свобода останется жить, И затеряна в нем ариаднина нить; Ориноко — мое одиноко! 1971

Дерево у железной дороги

Это дерево густо и вольно У железной дороги растет. Руку высунь из поезда — больно Отягченная ветка стегнет. Головного вагона волненье По цепи пробежит до конца. Мимолетное прикосновенье То окна, то руки, то лица! Дай схватить мне от зелени чистой Хоть немного рукою своей… Пыль состава ложится на листья, На вагонах — следы от ветвей. Сколько можно цепляться, цепляться, Если мимо вагоны летят! Словно женщина, просит остаться, Но случайные люди — скользят. 1971

«Когда песками засыпает…»

Когда песками засыпает Деревья и обломки плит, — Прости: природа
забывает
, Она не знает, что творит. На полпути почуяв пропасть И дорожа последним днем, Прости грядущего жестокость: Оно придет, а мы умрем. 1971

«Вчера я ходил по земле, а сегодня…»